Свободное владение Фарнхэма (сборник) - Роберт Хайнлайн

Мемток только что закончил приятную беседу: отчитывал шеф-повара, намекнув ему, что из старого и жилистого повара получилось бы гораздо лучшее жаркое, чем то, которое было послано к столу их милости накануне вечером. Одной из обязанностей, которую Мемток добровольно возложил на себя, было лично пробовать все, что предстояло отведать его повелителю, – несмотря на риск отравления и то, что гастрономические вкусы их милости разительно отличались от его собственных. Рискованная дегустация была одним из тех бесчисленных способов, с помощью которых Мемток входил лично во все детали; именно подобное тщание быстро возвысило его в еще сравнительно молодом возрасте до его нынешнего высочайшего положения.

Шеф-повар недовольно проворчал что-то, и Мемток отослал его, дав на прощание немного отведать хлыста, чтобы напомнить строптивцу, что поваров в наши дни найти не так уж трудно. Затем с удовольствием вернулся к прерванным делам.

Перед ним лежала груда бумаг, так как он только что закончил переезд из дворца в Летний дворец – тридцать восемь Избранных и всего лишь четыреста шестьдесят три слуги: летняя резиденция обслуживалась предельным минимумом персонала. Эти переезды, осуществляющиеся дважды в год, требовали массы бумаг: заказы, наряды, описи, платежные документы, грузовые накладные, перечни обязанностей, депеши – и он все больше склонялся к мысли попросить патрона найти какого-нибудь подходящего юнца, вырезать ему язык и обучить обязанностям письмоводителя. Но затем Мемток отбросил это намерение: он не доверял слугам, которые умели читать, писать и производить арифметические действия, – это всегда вело к тому, что ими овладевали всякие идеи, даже если они не могли говорить.

Вообще-то, Мемтоку нравилась возня с документами, и он не хотел делить ее с кем-либо. Его руки так и летали над ворохом бумаг, ставя подписи, выводя резолюции, одобряя платежи. Перо он держал странно – между тремя пальцами правой руки. Больших пальцев на руках у него не было.

Он прекрасно обходился и без них и теперь уже с большим трудом представлял себе, зачем они могли бы ему понадобиться. Он свободно держал ложку, перо и хлыст, а в большем не было необходимости.

Наконец, ему не только не мешал недостаток пальцев, но он даже гордился их отсутствием: оно доказывало, что он служил своему повелителю в двух основных ипостасях: на ферме, когда был помоложе, а затем – вот уже на протяжении многих лет – в качестве вышколенного слуги. Все слуги мужского пола в возрасте старше четырнадцати лет (за небольшим исключением) несли на себе следы или одной, или другой операции; немногие могли похвастаться и тем и другим одновременно, очень немногие, каких-нибудь несколько сотен на всей Земле. Эти немногие говорили как равные только друг с другом, они были элитой.

Кто-то поскребся в дверь.

– Войдите! – крикнул он, а увидев вошедшего, прорычал: – Чего нужно?

Рык был совершенно автоматическим, но ему действительно был очень не по душе этот слуга, и по весьма серьезной причине: он не обязан был подчиняться Мемтоку, так как был представителем другой касты – касты егерей, надзирателей и загонщиков – и подчинялся главному егермейстеру. Главный егермейстер считал себя равным главному управляющему по рангу – формально так оно и было. Но у него были большие пальцы.

Летний дворец был не по душе Мемтоку. Здесь ему приходилось водиться с той разновидностью слуг, которая имела непростительный недостаток: она не находилась у него в подчинении. В принципе, стоило ему только намекнуть их милости, и любого из этих ничтожеств ждала бы кара, но просить он не любил; с другой стороны, тронь он только кого-либо из них – и мерзавец непременно пожалуется своему начальнику. А Мемток считал, что разногласия между старшими слугами ведут к падению нравов среди подчиненных.