Незваный гость - Татьяна Коростышевская (2021)

— Захария Митрофановна, — предложила я, — вы бы себе раскинули. Можно ли вам уже в Крыжовень возвращаться?

Интерес к моим сердцам немедленно испарился. Дунька потасовала, отдала хозяйке колоду.

— Значит… — начала Губешкина. — Это сызнова смерть выпадает. Еще одна? Погоди, погоди… Три? Вот эта вот мужская карта и…

Она собрала картинки, смешала задумчиво, раскинула не глядя, вздохнула и опустила глаза к столу.

— Чего там, барыня? — испугалась Дуняша.

— Собирайся, загостились мы.

— Чего?

— Того. Смертей три, и ни одна из них к нам касательства не имеет.

— А они уже произошли? — полюбопытствовала я.

— Того не скажу, не близкие люди.

— Так я мигом, — подскочила служанка, — тогда и Федор Федорович нас в Крыжовень отвезет.

— А мне нужно с неклюдами, что нас приютили, попрощаться.

И женщины вышли из шатра, придерживая друг друга под руки. Потому что водка зло!

Приказной Степанов, будто избавленный от морока, схватил со стола горбушку и стал хлебать свой остывший уже бограч. Шандор набил трубочку, затянулся, выпустил к потолку колечко дыма.

— Деревенский мужик какой-то твоих баб в табор привез, гадалка в ноги барону упала, упросила оставить, от смерти неминуемой сберечь. Это мне мами рассказала.

— Всем в Берендии неклюдское свойство беглецов принимать известно.

— Законы у нас такие.

— Да я не в укор.

— Хорошо, что ты их назад заберешь, — пыхнул дымком Шандор. — Мами говорит, гадание у твоей Зары вовсе чудное, на наше непохожее, опасается бабушка, что эта инаковость неприятности принести нам может.

Мы помолчали. От сытости клонило в сон. А неплохо было бы покойного Блохина во сне увидать, ножик его рассмотреть, спросить про всякое. К примеру, как его листочек из кисета прочесть или куда он чародейские стекла от Крестовского приспособил?

— Стекла? — спросил вдруг Федор, откладывая облизанную ложку.

Неужели я вовсе вслух размышляла? Перфектно.

— Не простые, чародейские.

— Так любые плавить можно, — сообщил приказной Степанов, как я пару минут назад выяснила, Федорович. — Ходил я к стеклодувам за эдакой работой. Только крестов там никаких не было.

— Погоди. — Сон как рукой сняло. — Блохин тебе эту работу поручал?

— Ну да, то есть короб дал берестяной, увесистый, велел на Вокзальную свезти, там мастеровые — те, которые не в артели, проживают. Гнумы то есть.

— Как мастера кличут?

— Так стеклодув он. И короб бренчал по-стекольному, и после, когда его открыли…

— Что велел Блохин?

— Письмо передать до купы и ответа дождаться. Ох, доложу вам, и любопытное это ремесло! Гнум из короба все в чугунок такой хитрый пересыпал, меня к мехам определил, чтоб жар, значит, надувал.

— Когда это было?

— Точно не помню, снега еще не было, но листва с деревьев сошла.

— Дальше что? В какую форму стекло переплавили?

— Ничего такого, я даже удивился неприятно. Шишечка малая получилась. — Федор отчеркнул большим пальцем на ладони. — Вот такусенькая.

Подбежав к очагу, я подобрала уголек и, вернувшись, сделала рисунок на столешнице.

— Похоже?

Степанов внимательно посмотрел, кивнул.

— Похоже, только та белая была.

Тихонько зарычав, я стукнула себя по лбу.

«Дурында ты, Попович! Забыла, с кем дело имеешь? С чародеями! А у этой публики ничего просто так в клозетных бачках не валяется. Это ведь ручка от цепочки, которой ты так легкомысленно при обыске пренебрегла. Ты всем пренебрегла, и самой цепочкой и кисетом. Рун ты не заметила своими очками слабосильными? Стекло сквозь стекло не разглядела? Нет тебе прощения!»

Художества со столешни я стерла ладонью, плевать, что примета плохая, я и без примет маху даю будь здоров. Поклонилась Шандору:

— Спасибо, дядька, за помощь, благодарность мами своей от меня передай и от лица всего берендийского сыскного департамента.