Я вас предупредил (Сборник) - Василий Головачев (2021)

Она ещё не поняла, что мы одни на вокзале, одни в городе, а может быть, и на Земле. Это понял пока лишь я один. И ещё я понял, что мои недавние странные сны были только подготовкой к реальному событию и событие это наконец произошло. Она же была занята встречей, остальное для неё отодвинулось на второй план… так, во всяком случае, я расшифровал её взгляд. Надолго ли? Но возликовать мне помешала тишина.

– Ты так неожиданно уехал…

– Я?!

Она усмехнулась:

– Не я же. А я ждала, что напишешь… долго…

Я вдруг засмеялся против воли и тут же умолк. Оказывается, вопреки действительности, уехала не она, уехал я! Шутка? Или всё это звенья цепи, приведшей нас сюда, в пустой город? И называется всё это – умопомешательство? Моё?!

– Алёна, – сказал я проникновенно. – Я не мог прийти раньше (а что ещё можно сказать в данной ситуации? Выяснять отношения – кто из нас уезжал на самом деле – глупо). Но, как видишь, я всё же нашёл тебя (и это неправда, но кому-то из нас надо же взять её на себя). Пошли?

– Куда? – спросила она доверчиво – это одно из главных её достоинств, – протягивая руку.

Действительно, куда, подумал я, но вслух сказал:

– В город из сказки. В город, где мы будем только вдвоём.

Я вывел её на привокзальную площадь, заполненную тишиной, как талой водой. Я делал вид, что пустой город сказочно красив и таинственен, что всё идёт по плану (чьему только, хотел бы я знать?), что впереди нас ждёт море счастья и жизнь, полная радостных событий, а в сердце заползал удав тревоги, всё громче звучал в душе голос стихийного протеста против этого затеянного неизвестно кем и неизвестно для чего безжалостного эксперимента, которому я уже придумал название: «Двое в пустыне», ибо что такое город, как не технологическая пустыня? Кстати, худшая из пустынь. И разве одиночество не есть пытка, даже если ты вдвоём с любимым человеком, который к тому же ещё не понял всей трагедии случившегося?

Я все говорил и говорил, захлёбываясь красноречием, чтобы отвлечь её от дум, от размышлений, уберечь от того страха, который охватил меня с утроенной по сравнению с «сонными» страхами силой. Там я был одинок сам, один на один с собой, здесь мы были одиноки оба, помимо нашей воли, помимо нашего желания, и я уже страдал её будущим страданием, которое вскоре поглотит все – и первую заинтересованность положением, и необычность встречи, и ощущение новизны. Я ведь знал, что не смогу заменить ей всех: друзей, подруг, товарищей по работе и просто людей, почти четыре миллиарда людей Земли, тех, о ком не имеешь ни малейшего представления, пока тебя с кровью не оторвут от них и не бросят в пустыне… Робинзон Крузо смог прожить двадцать восемь лет в одиночестве только потому, что у него была надежда на возвращение к людям. У меня такой надежды не было, таков был замысел тех, кто посадил нас с Алёной в клетку пустого города. Почему я знал об этом? Знал, и точка. Словно родился с этим знанием.

– Здесь всё наше, понимаешь? – говорил я. – Считай, что нам преподнесли такой свадебный подарок – пустой город и вообще весь мир. Не возражаешь? Здесь мы будем только вдвоём, никто нам не помешает, не бросит укоризненного взгляда, ты не представляешь, как здорово быть вдвоём! Ты и я, город и небо.

– Не дурачься, Виктор, – сказала она вдруг. Глаза её расширились, недоумение плеснуло в них тяжёлой волной. Пока лишь недоумение. – Что случилось, Виктор? Почему здесь никого нет? Тишина… как странно… Ты не шутишь? Мы действительно в пустом городе? Где мы?