Сравнительные жизнеописания - Плутарх (1994)

13. Как только возвратился подосланный к Гальбе Геллиан и Нимфидий от этого своего лазутчика услышал, что начальником двора и личной стражи назначен Корнелий Лакон, что всем заправляет Виний, что Геллиану не пришлось ни поговорить с Гальбой наедине, ни даже приблизиться к императору, ибо все глядели на него с опаской и подозрением, – услыхав об этом, Нимфидий встревожился не на шутку и, собрав начальников войска, объявил им, что сам Гальба – добрый и мягкий старик, но теперь он почти совсем не способен к здравому суждению, а Виний и Лакон вертят им как хотят. Поэтому, прежде чем они исподволь заберут такую же силу, какая была у Тигеллина, надо отправить к императору послов от лагеря и внушить ему, что, удалив из своего окружения единственно лишь этих двоих, он станет для всех еще милее и дороже. Но речь Нимфидия никого не убедила: казалось странным и нелепым поучать престарелого императора, точно мальчишку, недавно узнавшего вкус власти, и навязывать ему выбор друзей, – и тогда Нимфидий избрал другой образ действий и попытался запугать Гальбу. То он писал, что в Риме все ненадежно, неустойчиво и полно тайной вражды, то – что Клодий Макр задерживает в Африке суда с хлебом, потом сообщал, что волнуются германские легионы и что подобные же вести получены из Сирии и Иудеи. Но Гальба не придавал большого значения его письмам и не слишком им доверял, и Нимфидий решил нанести удар первым. Правда Клодий Цельс из Антиохии, человек рассудительный и верный друг, отговаривал его, уверяя, что ни один из римских кварталов не назовет Нимфидия императором, но многие осмеивали Гальбу, и в особенности Митридат Понтийский, который, потешаясь над его плешью и морщинами, говорил: «Теперь он еще что-то значит для римлян, но пусть только они увидят его собственными глазами – они сразу поймут, что Гальба будет всегдашним позором тех дней, в которые носил имя Цезаря».