Циклоп - Клайв Касслер (1986)

Охваченный страхом, Мо отвернулся в сторону, стараясь не показывать своих чувств. Он понимал, что видит своих друзей в последний раз.

Дирк прикинул расстояние между отступающими кораблями и берегом. Они все еще находились слишком близко к Гаване, взрыв мог разрушить значительную ее часть, мрачно подумал Питт. Слишком близко.

— Президент Антонов согласился принять ваш план по моему уничтожению? — спросил Фидель Кастро.

Великов стоял перед ним, скрестив руки. Никто не предлагал ему присесть. Он смотрел на Кастро с холодным презрением.

— Я высокопоставленный офицер Советского Союза. И требую, чтобы ко мне относились должным образом.

Сердитые черные глаза Рауля Кастро внезапно сверкнули.

— Это Куба. Вы ничего не можете здесь требовать. Для нас вы всего лишь подонок из КГБ.

— Хватит, Рауль, хватит, — прервал брата Фидель. Затем перевел взгляд на Великова: — Я изучил ваши документы. Так что «Ром и кола» больше не является секретной операцией.

Генерал театрально взмахнул рукой:

— Я все знаю об этой операции. Очередная гнилая попытка ЦРУ подорвать дружбу между Кубой и Советским Союзом.

— Если это так, то почему вы меня не предупредили?

— На это не было времени.

— Но вы нашли время, чтобы вывезти из города советских граждан! — рявкнул Рауль. — Куда вы так спешили сегодня утром?

Великов смерил его высокомерным взглядом:

— Я не собираюсь отвечать на ваши вопросы. Мне стоит напомнить вам о моей дипломатической неприкосновенности? Вы не имеете права допрашивать меня.

— Как вы собираетесь сдетонировать взрывчатку? — спокойно спросил Кастро.

Великов молчал. Уголки его губ изогнулись в легкой улыбке, когда послышался отдаленный грохот тяжелой артиллерии. Фидель и Рауль молча переглянулись.

Джесси вздрогнула, напряжение в небольшом помещении бара возрастало. На мгновение она подумала, что если бы была мужчиной, то уже давно выбила бы из генерала всю правду. Внезапно женщина почувствовала слабость. Ей хотелось кричать оттого, что драгоценное время уходит впустую.

— Пожалуйста, расскажите им все, что они хотят знать, — взмолилась она. — Вы не можете просто стоять здесь и позволить тысячам детей погибнуть ради бессмысленных политических игр!

Великов не стал спорить. Он просто пропустил ее слова мимо ушей.

— Я был бы рад прихлопнуть его, — сказал Хаген.

— Не стоит марать руки, — сказал Фидель. — Мои специалисты по допросам с пристрастием уже ждут его.

— Вы не посмеете! — яростно прошипел генерал.

— Должен предупредить вас, что, если вы не поможете предотвратить взрыв, вас будут пытать. Только не обычными инъекциями, как пытают политических заключенных в психбольницах России, а самыми отвратительными истязаниями, которые вам придется переносить каждый день и каждую ночь. А наши лучшие медики будут следить за тем, чтоб вы не умерли. Ни один кошмар не сравнится с тем, что вам предстоит испытать. Вы будете кричать, пока у вас хватит сил. А затем, когда вы превратитесь в немой, глухой и слепой овощ, вас переправят в трущобы где–то в Северной Африке и бросят там выживать или умирать. Вряд ли там кто–нибудь станет спасать или даже жалеть покалеченного нищего в грязи. Вы превратитесь в того, кого русские обычно называют «никто».

Великов едва заметно пошатнулся.

— Вы напрасно сотрясаете воздух. Вы мертвы. И я мертв. Мы все мертвы.

— Ошибаетесь. Те самые люди, которых вы пытаетесь обвинить, вывели корабли с боеприпасами и нитратом аммония из гавани. В эту минуту агенты ЦРУ направляют их в открытое море, где взрыв может убить только рыбу.

Пленник сразу же ухватился за свою последнюю возможность: