Портрет - Александра Плен (2019)

Моро ждал меня в машине. Как только я села на заднее сидение, он выхватил тубус и не выпускал его из рук до того момента, пока мы не вошли в кабинет. Телохранители всю дорогу косились на сверток, но ничего не спрашивали. Дисциплина у Моро была строжайшая. Если они что-то и предполагали, то держали мысли при себе.

В кабинете старик развернул полотно и восхищенно уставился на него, как на невиданную драгоценность. Ткань была грубой, серовато-коричневой и ничем не примечательной. Я скептически смотрела на его счастливое лицо.

— Отлично! Великолепно! — восклицал Моро, поворачивая его и так, и этак. — Оно намного больше, чем мой клочок холста. Ты даже не представляешь, чего я смог бы достигнуть, если бы оно попало мне в руки раньше.

Я пожала плечами и буркнула:

— И так еще успеете наворотить дел.

Моро бросил на меня косой взгляд, но не стал заострять внимание на моих словах — слишком хорошее у него было настроение. Подошел к столу и осторожно разложил полотно на гладкой поверхности. Медленно провел рукой по плотной ткани холста, словно лаская. Я завороженно уставилась на его пальцы.

— Представь. Ей две тысячи лет, — прошептал он. — Она видела Римскую империю, крестовые походы, а может, даже самого Иисуса…

— Как вы можете верить в Бога, и в то же время убивать, красть? — пробормотала я.

Сейчас, отдав картину, я чувствовала себя обделенной и связанной по рукам и ногам. Моя жизнь во власти этого человека. Что он захочет от меня завтра? Какую пакость придумает?

— Очень просто, — хохотнул Моро, — Бог сам прекрасно умеет убивать еще похлеще меня. И наказывать, и мстить. По сравнению с ним я ангел небесный.

Убийственная логика… Я обреченно смотрела на потерянный для меня холст. Единственное, что радовало, так это то, что у Моро была благородная (относительно) цель — он хотел воскресить своего брата. Хотя у меня были большие сомнения в успехе его предприятия. Мне для этого потребовалось почти пятьсот лет. Сколько же потребуется ребенку?

Я тихонько вышла за дверь, оставив старика ласкать полотно. Он даже не заметил моего ухода. Зато в коридоре меня ждали двое мужчин. Одного я знала. Это был Лукас, отвозивший меня в банк. Второго видела впервые.

— Хозяин приказал сопровождать вас, — шагнул ко мне Лукас. Его лицо выражало смесь восхищения и робости. Я часто видела такой взгляд у мужчин, особенно молодых. На вид Лукасу было не больше двадцати пяти. «Еще совсем юный парень, а уже бандит», — подумала я тоскливо. Второй телохранитель был постарше. Он молча отлепился от стены и тщательно оглядел меня с головы до пят. На лице ничего нельзя было прочесть.

— Что ж, сопровождайте, — я прошла мимо них и направилась к выходу, — сейчас мне нужно попасть на работу.

Альберто согласился возить на условиях Моро. Он приезжал рано утром на нашем Форде, оставлял автомобиль во дворе, пересаживался в джип, и дальше мы ехали уже вчетвером. А вечером, после работы, он привозил меня в особняк, забирал машину и уезжал к себе в Париж. Мне было спокойнее с ним. И пусть наши доверительные вечерние разговоры канули в лету, я знала, что со мной в автомобиле едет друг.

Я не говорила Моро о том, что не могу далеко удаляться от холста. Иначе в его руках будет еще один козырь. Пусть это останется тайной. Его особняк защищен лучше Национального банка, и скорее всего, картину он спрятал в самое надежное и труднодоступное место. Расстояние от дома до Парижа составляло около ста миль. Тот предел, который я могу выдержать почти без усилий. Небольшая головная боль не в счет.

За две недели жизни в особняке я полностью освоилась. Прислуга, охранники, телохранители были доброжелательны ко мне. Я ничего не требовала, не капризничала ни в еде, ни в одежде, со всеми старалась поддерживать хорошие отношения. А моя красота сияла, как ослепительное солнце для них. Мужчины, видя меня, на пару секунд замирали, и у всех на лице появлялось одинаково странное выражение.