Только (не)любовь - Агата Чернышова (2020)

Говорить красиво она умела, и это ещё одно, что мне в ней особенно нравилось. Можно закрыть глаза, слушая не смысл витиеватых фраз, а как бы качаясь на их музыкальных волнах. У Вики был мелодичный негромкий голос, она редко выделяла им какое-либо слово, видимо, не считая, ни одно из них особенно важным.

Я мог часами слушать её, кивать, пока не засыпал, сжимая гурию в объятиях. А Вика не спешила высвободиться, будто птичка, боявшаяся, что если потревожит мой сон, на ноге затянется силок.

Я часто спрашивал её:

— Я не так уж чутко сплю. Почему ты лежишь в неудобной позе?

— Привыкаю. В жизни приходится делать много неудобных вещей, — и загадочно улыбалась.

В начале наших отношений я пытался привить ей собственный вкус к жизни: живи так, как хочешь, пока не мешаешь другому, живущему так же.

Если бы все люди могли бы позволить себе это, жизнь заиграла бы другими красками, а довольных, пусть не счастливых, но просто довольных, стало бы больше.

Неприятие непрошенной жертвенности было во мне всегда. При этом я был строг как к самому себе, так и к другим, близким. Если ты хочешь быть с человеком, то ты остаешься с ним именно поэтому, а не потому, что у вас общие друзья, даже дети.

Они, кстати, от этого страдают больше прочих и впитывают зачатки этой дурнопахнущей жизни «за ради счастья семьи». По иронии судьбы, именно в таких семьях несчастлив каждый, но боится в этом сознаться, будто с самой тяжёлом преступлении.

— Знаешь, меня Настя Дмитриева позвала в театр, — произнесла Вика с надеждой в голосе.

— Значит, ей что-то от тебя надо, — тут же ответил я, приподнявшись на локте. — Ты разве любишь театр, куда пойдёте?

— На «Чайку».

Настя, моя мачеха, приятная говорливая птичка на длинных ножках, простая, как пятьдесят копеек, мало интересовалась театром, современным арт-хаусным кино или выставками, но посещала всё, будто доказывала сама себе: я стала лучше, умнее, интеллигентнее.

А спроси её, о чём та или иная скульптура, заморгает и улыбнётся так, будто ударили наотмашь. «Это авангард», — скажет она выученное модное слово, которая носила с собой и предъявляла по первому требованию, как диплом о постижении высоколобого искусства.

Так вот, классические пьесы ранее мою бывшую мачеху не интересовали. А раз она пригласила Вику, с которой едва ли перекинулась десятком фраз, значит, её попросили, да так, что Настя искренне считала всё это своей гениальной идеей. И я даже догадывался, кто.

— Так зачем ты согласилась? — спросил я, заглядывая в светлые глаза своей девушки.

Меня бы устроил любой правдивый ответ. Например, «чтобы тебе понравиться», хотя это бред, но вместо этого услышал:

— Почему бы и нет? Чехов — это всегда модно. И пообщаюсь с Настей, мы же почти родственники.

Вика посмотрела на меня с затаённым страхом, вдруг я стану возражать, мол, какие родственники, в своём ли ты уме, но я не стал.

— А знаешь что? Когда деньги поступят на мой счёт, я хочу сделать тебе подарок.

Видеть вспыхнувшую радость в глазах любимой женщины того стоило, она не торопилась с вопросом, но я видел, как ей хочется его задать.

— Можешь пока присматривать однокомнатную квартиру. Миллионов на пять с половиной-шесть. Документы оформлю на тебя.

—Я не просила, — радость сменилась настороженностью. — Зачем? Что это означает?

Только сейчас до меня дошло, что Вика посчитала сей жест за прощание и чуть не кинулась в слёзы.

Я привлёк её к себе и поцеловал. Дотронулся до губ, и в памяти всплыл вчерашний поцелуй, совсем другой , с оттенком грустного сожаления. Усилием воли, я отогнал от себя навязчивое воспоминание.

— Я виноват перед тобой, всё понимаю, четыре года не малый срок. Пусть у тебя будет своя квартира, мне так хочется. И так будет справедливо. А теперь иди, мне надо кое-что порешать, не обижайся.

Вика провела рукой по моей щеке и снова мягко дотронулась губами до моих.