Шаг в сторону - Андрей Никонов (2021)

Вечером дружная компания собралась у меня. Про мои подвиги все были наслышаны, равно как и про Есея, которому городской приказ благодарность объявил в виде трёх серебряных монет. Лицо Мефодия украшали следы ногтей, боевые шрамы вызвали огромное количество шуток и предположений в неверности помощника стольничего, тот отнекивался, но вяло, намекая, что дыма без огня не бывает. Знаю я этот рыжий огонь, квасила тут вчера.

Я с лёгким сердцем проиграл пятьдесят серебра, потом ещё столько же, рассказал, как обезвреживал сервант, причём три раза – и если первый рассказ ещё хоть как-то был правдоподобен, то в третьем Есей прикрывал меня грудью, шкаф был размером с небольшой дом, а заряд, который в нём был, разнёс при взрыве полгорода. Все три рассказа зашли на ура. Особенно восхищался владелец магазина, Агамир Балсанов, убравший краплёные карты сразу после того, как Есей рассказал про мои способности и сравнил их с магическим стеклом. Жаль, пришлось первый раз за все время втёмную играть.

Несмотря на дружескую беседу, скорее всего эти посиделки в любом случае были последними, одно дело панибратствовать со слабым колдунишкой, который кроме как мелкого светлячка ничего сделать не может, и другое – с обладателем ценных навыков разглядывания чужих секретов. Если раньше при мне никто особо не стеснялся, вон и Агамир – про контрабанду, и Есей про свои делишки с законом, даже Мефодий – и тот мне сдавал флигель по бумагам в десять раз дороже, а разницу списывал на какие-то расходы, которые приказ ему возмещал, то как вести себя со мной дальше, они понять не могли, а значит, первая реакция – отойти в сторону и посмотреть. Сдаётся мне, что и Драгошич позвал к себе для того, чтобы просто заплатить за молчание, хотя, учитывая его знакомства, навряд ли я буду ему хоть как-то опасен, даже если что-то расскажу.

Шуш, видимо, добрался до девичьего тела, лицо его в утро пятницы было мечтальным и одухотворённым, вечером он прислуживал, явно рассчитывая после нашей попойки опять улизнуть и ещё раз пройтись по местам боевой славы. Я-то отпустил его, но дверь запирать не стал, и правда – через час пришёл, сопел, ходил по своей каморке, за завтраком горестно вздыхал и смотрел на мир полными вселенской печали глазами.

– Что, любовь прошла, помидоры завяли? – вот из-за чего о Шуше я буду жалеть, так из-за кофе. Навострился, подлец, варить.

Тот покивал головой и опять вздохнул.

– Ты колечко-то небось сразу отдал?

Снова кивнул.

– А почему, понял?

– Нет, хозяин. Я ж со всей душой, а она…

– Вот дурень. Надо колечко было показать, а отдать всегда успел бы. А теперь жди, когда новое обломится. И не смотри на меня так, я твою личную жизнь оплачивать не собираюсь. Вон, к служанке нашей подкати, три серебра, и она твоя на всю ночь.

– Как вы так можете говорить, ваша милость. Я же думал, у нас чувства высокие, – Шуш аж взвился, глаза горят, прям герой-любовник.

– Много думать вредно тебе, – я допил кофе, отбросил газету, ничего там нет интересного, – вот готовить ты научился, а думать плохо выходит. Делать надо то, что получается хорошо. Все, я пойду прогуляться, а ты прибери пока, похоже, до вторника нам тут в грязи сидеть.