Королева воинов - Алан Голд

— Тебя высекли, вынесли за городские ворота и бросили на дорогу. Потом вышвырнули и твоих дочерей. Когда толпа разошлась, я накрыл вас одеждами моей жены и детей и перевез сюда, в лес, чтобы вас не было видно из города. Вы здесь уже долго, Боадицея, и скоро стемнеет. Вот почему я вынужден ненадолго тебя оставить и взять повозку, чтобы добраться до дому. Когда опускается темнота, ворота города закрывают. В лесах опасно, но я не позволю ничему случиться…

— Иди, Марк. Нам не нужна помощь Рима, мы сами о себе позаботимся. Благодарю тебя за доброту, но тебе вообще лучше оставить нас.

— Нет, Боадицея. Сейчас не время отвергать помощь друга. Боги знают, что я не участвовал в том кошмаре, что сотворили с вами, но запах крови привлечет к вам, одиноким и беззащитным в лесу, волков. Я скоро вернусь с огнем, чтобы отпугнуть зверей. Королева, прошу тебя, прими мою помощь не как римлянина, но как друга.

Боудика молча кивнула. Она поняла, что без его защиты она и ее дети будут мертвы задолго до наступления утра.

Боудика знала, что дочери не поправятся никогда. Никогда. С самого их детства она воспитывала девочек так, чтобы они могли потом радоваться любви и заботе мужчин, принимали их и знали радость быть женщиной. Но как могли они теперь смотреть на мужчин, не испытывая ненависти и отвращения?

Несмотря на все ее попытки, дочери не хотели говорить о том, что случилось с ними в бараках. Сначала, когда они жили у одного из своих слуг, Боудика мягко пыталась расспросить девочек, но те каждый раз начинали плакать, тряся головой, словно пытаясь отогнать страшные кошмарные воспоминания. Потому она решила пока оставить все как есть, и подождать того момента, когда дочери сами захотят рассказать о ночных кошмарах.

Днем они ходили как в тумане, в каком-то полусне, но каждую ночь просыпались в слезах, и Боудика, несмотря на собственную боль, приходила к дочерям и успокаивала их. Она пела им их любимые песни или рассказывала о чудесах богов и о том, как был создан мир: как впервые на земле появились птицы, горы и реки и как древние боги бриттов смотрели на землю, на все, что происходило, и запоминали все совершенное зло. Девочкам, казалось, стало легче, когда она сказала, что причиненное им зло будет отомщено.

Однажды днем, когда они были уже одеты и накормлены, Боудика пробралась на свою виллу. Она вошла через пустой проем, где раньше была дверь. Дом был совершенно пуст, лишен всего, что было в нем когда-то; все ковры и покрывала, все украшения, которые она любила, были украдены, как и вся посуда. Сборщики налогов мочой изгадили все стены и пол в каждой комнате, чтобы выразить свое отвращение в дому бриттов, и теперь дом издавал зловоние.

Боудика все же радовалась возвращению, это дало ей какие-то силы — она столько их уже потеряла, выхаживая дочерей и одновременно желая исчезнуть, покинуть эту жизнь. Но разрушение всего, чем она дорожила когда-то, возродило в ней жажду мести. Когда она поправится, когда сможет ездить на коне без криков боли и говорить, не рыдая от ярости, тогда придет время для возмездия. Она отомстит Дециану, римлянам, которые сотворили такое с ее семьей, но особенно — Кассию. Удовольствие от того, как она по кусочку будет рвать ему глотку, будет не сравнимо ни с чем другим на свете.

Она и девочки поправлялись, а люди уже приходили из самых дальних уголков ее земель, чтобы увидеть свою бывшую королеву и выразить ей свое сочувствие, свою любовь к ней и отвращение к тем, кто содеял с ней это. Прибывали и посольства из соседних королевств; вожди племен хотели увидеться с ней и рассказать о том, что испытали, узнав о ее судьбе.