Королева воинов - Алан Голд

Они сели — Клавдий за своим столом, Агриппина рядом. Клавдий был удивлен, что она села не напротив, но с тех пор, как он вернул ее из ссылки, куда она была отправлена по приказу Калигулы, между ними установились близость и понимание, и она всегда демонстрировала ему свою привязанность.

— Покажи мне, что ты делаешь, Великий, — сказала она.

— Вряд ли ты заинтересуешься делами государства.

— Напротив, Клавдий. Когда Калигула был императором, то часто обращался ко мне за советом. Я принимала сенаторов и посетителей и часто присутствовала на советах императора. Конечно, ты редко находился во дворце в те ужасные дни, когда Калигула стал совсем безумным, но раньше, каждый раз, когда ты приезжал, я восхищалась твоим умением руководить моим бедным братом…

Он улыбнулся:

— В те ужасные дни я играл роль шута, и все были рады поверить этому. Когда Калигула впервые позвал меня на совет, я отнесся к этому очень серьезно, пусть даже весь Рим и посчитал это забавным. Но для меня это не было шуткой… Я редко видел тебя после возвращения из изгнания. Скажи мне, действительно ли там было так плохо?

— Жить в ссылке очень тяжело, Клавдий. Отправиться в изгнание по приказу собственного брата — тем более тяжелый удар. Но я выжила. У меня много друзей в Риме, которые рассказывали мне, что происходит. И теперь я могу наслаждаться возвращением в центр мира. Как ты знаешь, цезарь, я живу на вилле и не занимаюсь ничем, кроме игр, развлечений и воспитания Нерона, радости моей жизни… Но я могу еще многое дать… — сказала вдруг она, взглянув на него так, как племянницы обычно не смотрят.

Несколько смущенный ее вниманием и близостью, Клавдий развернул карту Иудеи, которую перед этим внимательно изучал, и сказал:

— Ну что ж, если тебе так интересно, я расскажу кое-что о неотложных делах, которые беспокоят императора. Иудеи выступают против моих эдиктов, я стараюсь что-то сделать, и мои полководцы пытаются применить силу, но мне рассказывают о людях, которые называют себя зелотами и сражаются в пустынях и горах, они совершают дерзкие набеги на наши крепости. У меня был дорогой друг по имени Ирод Агриппа, он был в Иудее царем, и, пока он находился у власти, все было в порядке, но он умер четыре года назад. Его сын Юлий Марк Агриппа тоже стал царем, но он — жалкая тень своего отца и не может держать народ в повиновении.

Агриппина собиралась что-то сказать, но Клавдий снова погрузился в свои раздумья. Отложив в сторону карту Иудеи, он взял другой свиток:

— А вот земля кельтов. Там у меня тоже неприятности — из-за жрецов, которые называют себя друидами. Они подбивают людей нападать на наших солдат. Некоторые из королей и королев Британии истинно благоразумны — я получил одиннадцать союзников несколько лет назад, когда только завоевал Британию. Но некоторые сейчас нарушили наше соглашение, и…

— Клавдий, — перебила она. — Прошу тебя, дорогой, остановись. Я понимаю, что сама спросила, но я и не подозревала, что эти дела так тебя заботят и ты так устаешь. Уже поздно. Твой голос говорит мне, что ты совершенно измотан. Паллант рассказывал, что ты очень плохо спишь. Неудивительно, если отправляться спать со всеми этими заботами, они так отягощают ум! Отложи карты и расслабься…

Он ошеломленно взглянул на нее, внезапно поняв, что ее рука лежит на его колене. Ему было известно, что некогда она умело плела интриги — сначала за Калигулу, а потом против него. Но почему она так льнет к нему, своему родному дяде?

— Дорогой Клавдий, в тишине твоих покоев я собираюсь и подчиняться, и приказывать. Я повелеваю тебе, император Рима, скатать свои карты, освободиться от всех дел мира и позволить твоей Агриппине принести тебе вина и еды. Потом я разглажу твои нахмуренные брови, умащу их мазями и благовониями и спою тебе, чтобы ты отдохнул, о, величайший император вселенной!.. Позволь своим заботам отступить, пока их не осветят лучи солнца…