Экстремальная археология - Артем Каменистый (2021)

Девочка покосилась на меня задумчиво:

– Вообще-то я шла подальше от Гнилой стены. А ты просто за мной тащился. Но теперь… – Она, воровато оглянувшись, сунула монеты под тряпье. – Слушай, ты же шпион, да?

– Да ты что, – искренне опешил я. – То вор, то шпион. Сафи, может, хватит уже?

– Ладно, молчу, – хитро усмехнулась девочка. – Пошли ко мне. Я тут кое-что поняла, к Кубе тебе надо.

– И зачем мне к ней надо? – уточнил я.

– Я говорю, что надо, значит, надо. Тебе надо, – с непонятным намеком повторила Сафи. – Давай-давай, пошли. Может, она тебя даже накормит, она очень добрая. И, может, расскажет про древние места. Куба много всего знает.

– А кто такая эта Куба? Твоя родственница?

– Куба – это Куба. Сам узнаешь. Пошли.

Я не удивился тому, что цель нашего пути располагалась в недрах очередного беднейшего квартала. Фавелы Латинской Америки в сравнении с ним – элитарные кварталы для личностей из верхней части рейтинга миллиардеров Forbes. Нечистоты тут заполонили почти все, крыс видимо-невидимо, смотрят недобро, того и гляди, накинутся. То и дело к нам приставали калеки и несчастные люди, страдающие омерзительными кожными заболеваниями. Просили, умоляли, угрожали, обещали сделать что угодно за кусок хлеба. Сафи отвечала им такими ругательствами, что даже матросы с «Зеленой чайки» стеснялись подобное произносить, а одному наглому мальчишке со скрюченной недоразвитой рукой отвесила подзатыльник.

Вход в лачугу оказался столь низким, что даже мне, отнюдь не рекордсмену по росту, прилично пригнуться пришлось.

Внутри меня встретили сумрак и удавка, мастерски накинутая на шею. Да еще и пнули грубо, заставляя присесть и упирая колено между лопаток. Все это случилось столь стремительно и неожиданно, что я не успел среагировать.

Интуиция не предупредила, вымотался здорово, да и урезанные амулетом возможности сказывались. Я сейчас мало на что способен, а против меня сработал явный профи, проделывавший такое не впервые.

Спасибо, что душить не начали. Лишь намерение изобразили, дабы не рыпался.

Из сумрака выступили три фигуры: мальчик и девочка лет семи-восьми и старуха того типажа, который киностудии нарасхват готовы рвать, возникни у них надобность в актрисе на роль престарелой и очень страшной ведьмы.

Мальчик, прижимая к боку нездорово скорченную руку, шагнул вперед, врезал Сафи по макушке и важным тоном произнес:

– В расчете.

Девочка на рукоприкладство не обиделась, а я только сейчас понял, что этого мелкого вижу не впервые.

Старуха ткнула в меня пальцем:

– Так ты, стало быть, мою девочку облапить собирался? Или что-то похуже удумал, ирод?

Удавка слегка натянулась, пресекая мою попытку с возмущением отрицать сам факт подобного умысла как в частности, так и в целом. Я же нормальный, я ребенка не обижу. А уж чего похуже – тем более.

Сафи, проскользнув мимо старухи, встала за ней и голосом кадрового разведчика, отчитывающегося перед вышестоящим командованием, отрапортовала:

– Он пришел с моря. Я видела, как он плыл среди акул. Издалека плыл. Он бегал так быстро, что клюмсы не могли его окружить. Он точно знал про лаз в стене. Бежал к нему. Он всю дорогу спрашивал меня про древние места в городе. Говорил, что они должны здесь быть. Что он всякое ценное из таких мест хватает. Уши мне заговаривал, пытался выспросить, как у нас тут все устроено. Особенно его камни большие интересовали. Огромные камни, такие только в Верхнем городе могут быть. И еще он донырнул до дна фонтана, который на Второй квартальной площади, – девочка показала монеты, – самый глубокий фонт…

– Я знаю, что это за фонтан, – перебила старуха, мастерски смела деньги с ладони девочки и вновь ткнула в меня пальцем: – Сафочка, так он тебя не трогал? Не говорил плохие вещи?

Девочка покачала головой:

– Нет, он только про древнее все время говорил. Он странный. И еще он дерзко себя вел с клановыми.