Гаилай с жаром рассказывал о загадках древнего царства, а соскучившиеся за время долгого странствия торговые люди от души смеялись над его необычной речью. Не смеялся один Феодор. Он вдруг заметил, что рассказы учёного мужа могут быть гораздо интереснее любых легенд седобородых сказителей. К тому же, в отличие от них, очень полезными. Пока его друзья потешались над гаилаевой манерой общаться, Феодор делал важные пометки в голове. Следов Атлантиды, благодаря этим сведениям, он не нашёл, зато в кратчайший срок достал деньги, которые помогли покрыть ущерб от прошлого неудачного рейса и выкупить обратно быстроходную «Лань», проданную в тяжёлый год за бесценок.

Учёный муж путешествовал уже много лет, записывая легенды, сказки и обычаи народов, населяющих Ойкумену. Он называл себя странствующим историком и часто говорил Феодору, что его пергаменты – это настоящая история мира. Говорил с горьким смехом, что лично видел, как в королевстве наследника Шарлеманя, совсем недавно оплота культуры в море невежества, охватившего Западную Ойкумену, хронисты правят без зазрения совести тексты, которые написаны до них. Гаилай верил, что потомки сравнят его пергаменты, написанные одним почерком и исчёрканные свитки историков, и разберутся, где сказана правда, а где записана ложь. Правду всегда можно отличить ото лжи, потому старинные легенды в сто раз правдивее современных хроник. И рассказ о победе воина древности, убившего огнедышащего дракона, стоит большего доверия, чем хроника Шарлеманя, на пергаменте побеждающего с сотней ратников стотысячную армию. Тем более что, странствуя по Ойкумене, он лично видел кости огнедышащих драконов, но не разу не видел, чтобы сотня ратников обращала в бегство стотысячную армию.

Феодор сомневался, что записки Гаилая принесут когда-нибудь пользу потомкам, но ему лично они приносили ощутимую выгоду. Догадывался или нет учёный муж о том, какие истинные мотивы заставляют его спасителя, изучать вместе с ним старинные сказания и древние обычаи, но он был рад, что нашёл настоящего ценителя. Он называл Феодора единомышленником и сопровождал его во всех путешествиях.

Кривой Купец, когда понял, насколько может быть полезен этот болтун, быстро научился существовать с ним бок о бок. Когда же не хотелось слушать речи учёного мужа, то просто представлял, что это шумит ветер или плещутся волны.

Теперь, на каждой стоянке, пока Феодор искал или наоборот сбывал товар, Гаилай в сопровождении двух телохранителей-антов рыскал по окрестностям с чистым пергаментом под рукой, очиненным пером за ухом и полной чернильницей в дорожной сумке.

Языков он знал море и обычаи каждой страны ему были досконально знакомы, но, тем не менее, излишнее любопытство иной раз заводило учёного мужа в беду, из которой его мог вызволить только похожий на циклопа купец. Каждый раз Феодору было выгоднее поднять паруса и уплыть, но каждый раз он пускал в ход своё искусство дипломата или угрожал мечами дружинников, чтобы спасти из новой передряги своего странного друга. И не только потому, что надеялся извлечь из странствующего историка ещё какую-то пользу. Просто тот, кто вошёл в команду любого из трёх кораблей Кинтарийского Циклопа, тот попал в большую и дружную семью, а глава хорошей семьи не бросает в беде сыновей.

Люди Кривого Купца знали, что это так, хотя он никогда им об этом не говорил. Знали, потому что помнили, как их хозяин хлопотал, рискуя собственной репутацией благонадёжного подданного, за попавшего в лапы к палачу неосторожного на язык Полоха-булгара. Помнили, как он взял заботу о сиротах погибших в сражении с пиратами четырёх матросов. И помнили, как поднял свои три корабля и ещё два временно нанятых, чтобы догнать и отбить у вооружённых до зубов людей Кувларха-работорговца молодую жену предводителя гребцов чернокожего Гамбы.