Броню я оставил. Хоть Диконтра и предлагал забрать. Все одно взамен им мне дать нечего. Да и что греха таить, в ней мне было как-то уверенней, спокойней, даже снимать не хотелось.

Решили только, что сильно светить ею не стоит, и в итоге мне выдали какой-то черный макинтош – длинный, плотно севший на кирасу, но при этом весьма удобный – с высоким стоячим воротом, надев и застегнув который, я вдруг почувствовал себя то ли клериком Тетраграмматона из «Эквилибриума», то ли Нео из «Матрицы». В общем, получился натуральный прикид избранного, что немного подняло мне настроение.

Пользуясь оказией, решил заглянуть и к томящейся в застенках магической братии. Попроведать, как они там переносят нарко-магическую ломку, вызванную резкой отменой приема иквусовского эликсира.

Невольно и с тихой грустью вспомнил я завхоза. Какой-никакой, а товарищ был, земляк. И так по-глупому все вышло. Впрочем, понимание правильности моего поступка быстро это легкое чувство вины заглушило.

Спустившись в подвал управления, я кивнул скучающему в помещении охраны инквизитору и, отворив дверь, вошел в камеру к архимагу. Ну как в камеру… Оглядев открывшиеся передо мной хоромы, сделавшие бы честь иному люксу моего мира, я только хмыкнул: с местом заключения они не ассоциировались никак.

Во-первых, каменные стены сплошь задрапированы расшитыми занавесками. «Портьеры», – вспомнил я правильное слово. Вместо жестких деревянных топчанов стояли кровати с балдахинами, а по полу были раскатаны толстые ковры, которые, будь мы на Земле, я бы, наверное, назвал персидскими.

Архимаг отбывал срок не один – на всех по отдельности тут и камер бы не хватило, поэтому селили по пять. Так что гуляющие в народе слухи про необъятные казематы инквизиции были лишь слухами.

Я оглядел лежащих на кроватях и индифферентно пялящихся в потолок магов и, кашлянув, чтобы привлечь внимание, солидно произнес:

– Приветствую! Как самочувствие?

Маги подняли головы, посмотрев сначала с недоумением, а потом и с узнаванием во взглядах. Пугающе синхронно их лица исказились в гримасе ненависти, и кто-то слабым голосом воскликнул:

– Это он! Бейте его!

– Да-да, – вторил ему другой, – нам только доползти да на пол его завалить, а там уж мы ему…

Следом в кирасу мне легонько тюкнулась еле доброшенная деревянная кружка, и я с удивлением посмотрел на ее хозяина, свалившегося с тяжелым дыханием обратно на постель, словно бы он только что лично закатил сизифов камень на вершину горы.

Это что же, они ослабели из-за подавляющего поля? Или это магическая ломка так действует?

– Не тратьте силы, коллеги, – устало попросил архимаг, также смеривший меня неодобрительным взглядом, – нам сейчас и кутенку голову не свернуть. Вы что-то хотели, Павел Алексеевич?

– Да нет, просто зашел спросить, как себя чувствуете, – испытывая легкие угрызения совести, ответил я.

– Спасибо, отвратительно. Как и днем вчера, как будет и днем завтра. Что-то еще?

– Ну, в общем-то, нет, – пожал я плечами, потому что сам свой визит ничем, кроме банального любопытства, объяснить не мог.

– Тогда я бы попросил не раздражать моих коллег – им сейчас нужны все силы, а вы их заставляете эти силы растрачивать попусту.

Криво улыбнувшись столь неприкрытому намеку на дверь за моей спиной, я было развернулся, когда вдруг голос Кхана, из холодно-недовольного ставший напряженным, произнес, мигом окатив меня волной пробежавших по телу мурашек:

– Стойте, что это на вас?!

– ПСИ-защита, – обернувшись, ответил я.

– Хм… – буркнул мой собеседник, однако после лишь устало вздохнул и пробормотал: – Действительно, что это я лезу? Их дела, пусть сами и разбираются.

– Вы о чем? – поинтересовался я, застыв в нерешительности на пороге и слегка напрягшись от этого непонятного архимагова бормотания.