На сей раз мы возвращаемся в большой зал совета, круглое помещение, где некогда Уолш покончила с собой, чтобы сохранить секреты Алой гвардии. Там хватит места, чтобы допросить десяток захваченных убийц. Стражи усвоили урок – они крепко держат пленных, не позволяя им двигаться. Мэйвен злобно смотрит на них. По бокам стоят Воло и Дарак. Принц буквально дымится, разрываясь между бешеным гневом и скорбью. Его соправитель погиб во время покушения на Мэйвена. Попытка, к сожалению, не удалась.

– Она ничего не знала. Ни о мятеже, ни о предательстве Джона, – сообщает Самсон.

Ужасный зал кажется маленьким – большинство мест пустуют, двери надежно заперты. Здесь остались только ближайшие советники Мэйвена. Они смотрят и усиленно думают.

Мэйвен усмехается. Его чуть не убили, но, кажется, он уже пришел в себя.

– Нет, Алая гвардия тут ни при чем. Они действуют иначе.

– Вы этого не знаете, – огрызается Дарак, забыв про вежливость и улыбки. – Вам ничего про них не известно, что бы вы ни говорили. Если Алая гвардия в союзе с…

– Исключено, – резко говорит Эванжелина из-за левого плеча Мэйвена. У нее нет ни места в совете, ни титула, и ей приходится стоять, невзирая на многочисленные пустые кресла.

– Боги не вступают в союз с насекомыми, хотя и могут страдать от нашествия муравьев.

– Красивые слова в устах красивой девушки, – отзывается Дарак, откровенно ее игнорируя. Эванжелина кипит. – Ну, что теперь?

По знаку Мэйвена немедленно начинается допрос. Тень из Дома Хэйвена. Ее крепко держит Трио собственной персоной, не позволяя женщине улизнуть. Без своей способности она кажется тусклой – слабое эхо своего прекрасного клана. Темные волосы, лишенные обычного алого блеска, словно вылиняли. Когда Самсон касается ее виска, она взвизгивает.

– Она думает о своей сестре, – бесстрастно заявляет Самсон. В его голосе слышится одна лишь скука. – Об Элейн.

Я видела ее всего несколько часов назад, когда она скользила по гостиной Эванжелины. И ничем не намекала, что знает о предстоящем покушении. Но никакой хороший стратег и не выдаст своих планов.

Мэйвен тоже это понимает. Кипя от гнева, он глядит на Эванжелину.

– Мне сообщили, что леди Элейн сбежала вместе с большинством своих родственников и покинула столицу, – говорит он. – Вы, случайно, не знаете, куда они могли направиться, моя дорогая?

Эванжелина смотрит прямо перед собой. Она идет по стремительно истончающейся линии. Хотя отец и братья рядом, даже они вряд ли сумеют спасти ее от гнева Мэйвена, если тот слетит с тормозов.

– Нет. Да и с какой стати? – беспечно спрашивает Эванжелина, изучая свои острые ногти.

– Потому что она – невеста твоего брата и твоя любовница, – спокойно отзывается король.

Даже если Эванжелина чувствует себя пристыженной и виноватой, она не показывает этого.

– А… – она усмехается, ничуть не выбитая из колеи. – Скажите на милость, каким образом Элейн могла что-нибудь от меня узнать? Вы так старательно преграждаете мне доступ к политике. Считайте, что Элейн оказала вам услугу, – она не давала мне скучать.

Слушая их перепалку, я вспоминаю другую королевскую чету. Родителей Мэйвена, которые поссорились после того, как Алая гвардия устроила стрельбу на празднике в Замке солнца. Они набрасывались друг на друга, оставляя глубокие раны, которыми можно было воспользоваться позже.

– Тогда подчинись допросу, Эванжелина, и посмотрим, – предлагает Мэйвен, вытянув унизанную драгоценными камнями руку.

– Ни один из моих детей этому не подвергнется, – гремит Воло – не угрожая, а констатируя факт. – Она не участвовала в заговоре – и защищала вас, рискуя жизнью. Без решительных действий Эванжелины и Птолемуса… Нет! Даже говорить об этом – измена. – Патриарх дома хмурится, морща белый лоб, как будто ему отвратительна сама мысль. Как будто он не радовался бы, если бы Мэйвен погиб. – Да здравствует король.