Астровитянка (сборник) - Николай Горькавый

– Я подбрасываю материал для ваших аналитиков, – усмехнулась Никки. – Они дадут оценку и моей убеждённости, и моей правдивости. Это должно подействовать даже на самых величественных болванов.

– Если вы решили меня уничтожить, зачем предупреждаете? – настаивал, игнорируя оскорбления, озабоченный Дитбит, которому аналитические экспресс-системы уже успели сообщить о серьёзности Никкиных угроз.

– Ваша предупреждённость не меняет порядок задачи по вашему уничтожению – вы и так защищены выше головы. Это не волнует меня. Но как убийца моих и Джерриных родителей вы заслуживаете чувства страха и обеспокоенности перед разорением и смертью. Это наш последний разговор, Дитбит, – сказала Никки, – но эхо от него будет греметь для вас всё громче, пока не грянет погребальным звоном.

– Да? И как же вы собираетесь меня уничтожить? – криво усмехаясь, спросил король Дитбит.

– Самым неотразимым оружием – создав будущее, в котором вас нет, – жёстко сказала Никки.

Её лицо вдруг исказилось судорогой, и девушка схватилась за шею. Никкин голос стал тихим и грозным, перегруженным болью и гневом:

– Мерзавец, я предрекаю тебе ужасную смерть, какой погибли мои родители… ты умрёшь в тоске, не зная, смог ли ценой своей жизни спасти собственного ребёнка…

Дитбит открыл рот, собираясь что-то сказать, но Никки уже отвернулась.

– Джерри, – сказала девушка другу, следившему за разговором с экрана без передатчика, – посмотри на убийцу своих родителей.

Джерри встал плечом к плечу с Никки. Его глаза горели ненавистью.

– Будьте вы прокляты! – хрипло сказал он человеку на экране.

И Никки отключила связь.

Глава 9

Рождественская клятва

Никки оставалась оптимистом в самых тяжёлых ситуациях. Возможно, это было необходимым условием выживания на астероиде – пессимист умер бы от ужаса перед космической горой проблем.

Но иногда и оптимизм уставал и куда-то отлучался. Наваливалась тоска, улыбка сбегала с лица Никки, и девушка чувствовала себя утопающей в холодном море бесчисленных дел и забот.

В это утро всё не заладилось. Голова болела, и завтрак Никки проспала, велев Робби заткнуться с его нудным бормотанием насчёт вставания.

Заспешив, попробовала выпить кофе у себя в комнате – разбила красивую фарфоровую чашку и залила ковёр. И грязь развела, и осталась голодной.

– Да что с тобой сегодня? – спросил Робби. – Мне что, всё время вмешиваться в твои неуклюжие движения? Ты тогда совсем утратишь естественную координацию.

– Хватит читать мне нотации! – вспылила Никки.

Одеваясь, девушка заметила, что чрезмерно обросла и пора записаться в очередь к парикмахеру Луизе. Она попробовала скрепить длинные космы волос какими-то дурацкими проволочными вилками – ничего не получилось. Чертыхнулась и вышла как есть – лохматая. Хорошо было на астероиде – чикнешь пару раз плазменным резаком по отросшим волосам, зажатым в кулаке, – и причёска готова. Только долго пахнет палёной шерстью…

В холле её подстерегала кареглазая первокурсница-Леопард. Она всегда раздражающе восторженно таращилась на Никки.

Первокурсница робко сказала:

– Ваше величество, могу я с вами поговорить?

– Какого чёрта ты меня так зовёшь? – рассердилась Никки-в-разгаре-кризиса-отсутствия-оптимизма. – Я сейчас спешу!

Девочка открыла рот и проводила королеву к лифту испуганным ореховым взглядом.

Спускаясь в кабине, которая была сегодня особенно клаустрофобичной, королева тоскливо бормотала:

– Всем от меня что-то нужно… Все чего-то хотят… Как мне это надоело!

Выскочив из ворот башни Леопардов, девушка не пошла на лекцию, которая вот-вот должна была начаться, а села на скамейку в густых парковых зарослях, уткнув лицо в ладони и не замечая красивых цветов вокруг.

Никки принялась себя жалеть.