Астровитянка (сборник) - Николай Горькавый

– Ага! – торжествующим паровозом взревел профессор Дермюррей. – Оно разрушается, оно нестабильно! Я так и знал!

– Вольдемар, – не смутившись, сказала Никки, – частицы – это неупругие шарики, покрытые рыхлым слоем и обладающие самогравитацией. Учти слипание частиц при столкновениях и разрушение их кластеров приливными силами.

Овальный вихрь снежных частиц снова закружился на экране. Тела в нём сталкивались, слипались, образовывали временные конгломераты, снова разваливались. Невзирая на эфемерность жизни отдельных частиц и изменчивость их формы, скопление продолжало сохранять стабильность и не проявляло стремления к саморазрушению.

Профессор неотрывно пожирал глазами новую модель.

– Сложность динамически неубедительна. Природа – мастер на изящные и простые решения, – непринуждённо сказала Никки. – Робби утверждает, что принцип такого эпициклического коллективного движения частиц открыл Вайцзеккер ещё в двадцатом веке. Сейчас в эпициклический вихрь можно засунуть и спутник – вихрю это не повредит.

Это уже было чистым издевательством над передовой наукой. Раздался звонок, и ученики шумной толпой повалили к выходу. На экране гипнотически кружился совершенно невероятный, с точки зрения Дермюррея, космический объект. Багровый профессор с взлохмаченными волосами таращился на монитор и не замечал очередной цитаты Вольдемара, горящей на задней стене: «Когда природа оставляет прореху в чьём-нибудь уме, она обычно замазывает её толстым слоем самодовольства. Лонгфелло».

– Спасибо, Вольдемар, – попрощалась Никки, выходя из аудитории вместе с хихикающими студентами. А усталому профессору, который столько делал для этих тунеядцев, тупиц, троллей и троглодитов, никто не сказал ни «спасибо», ни «до свидания».

Какие же всё-таки свиньи эти дети!

Последняя книга профессора Гуслик «Зимний дождь» стала лунным бестселлером, побила годовой рекорд продаж, и Джоан, растерянную и невозмутимую, пригласили на тиви-интервью. Все студенты собрались вокруг большого аудиторного экрана – послушать беседу с колледжским профессором литературы. Вёл передачу в прямом эфире известный обозреватель книг Кадавр, обаятельный и хищный, но вопросы задавались и зрителями.

– Как вы относитесь к восторженным откликам на свою книгу?

– С опасением. От похвал человек глупеет.

– Почему в ваших книгах герои не умирают?

– Читательскую слезу выжать, убив героя, каждый дурак сможет.

– Но врагов и конфликтов у вас много!

– Книге нужны враги. Жизнь книжного героя во сто крат сложнее, чем жизнь обычного человека, – на то он и герой.

– Герои-мужчины у вас сентиментальны.

– У героинь две женские икс-хромосомы, но и у героев есть одна. Мужчины тоже плачут, но боятся признаваться в этом, бедняги.

– Что вы понимаете под счастьем?

– Победу над одиночеством.

– В ваших произведениях часто мелькают бабочки.

– Бабочка – удивительное летающее создание: бесшумное и какое-то не от мира сего. Не сравнить с деловыми птицами, хищными стрекозами и всякими мухами.

– Зачем вы работаете в Колледже, а не организуете свою писательскую фирму?

– Сборник студенческих работ я ценю больше, чем собственные книги. Это не сборник, а грядка ростков. Я в Колледже – садовник. Лесник?

– А вы не думаете о стезе детского писателя?

– Думаю! – оживилась Гуслик. – Я разговаривала с одним умным человеком… и меня как озарило: писать книги для взрослых – это очень инфантильное занятие! Придумывать истории для скучающих людей, развлекать, корчить рожи… Фу! Вот детский писатель – это да! Самая взрослая и трудная работа.

– Вам понравилась последняя книга Лепе?

– Хороший писатель – жаль, не мыслитель. От книг по-настоящему умного человека не должно быть грустно.

– Вы высмеяли писателя Моза.

Гуслик улыбнулась: