Прыжок в бездну - Марина Эльденберт (2021)

Нас тоже встречали аплодисментами, под которые сердце подскочило к горлу и, по ощущениям, там и осталось. Я шла к сцене, испытывая желание развернуться и бежать как можно дальше, но этого не видел никто. Для всех я просто улыбалась, и все улыбались, единственное встревоженное лицо – почему-то у самой сцены я выцепила его, Даргел смотрел на меня в упор – принадлежало моему брату. Но так и должно было быть, он знал чуть больше, чем все остальные.

По лестнице я поднималась, считая ступеньки. Их было четыре, и каждый шаг повторял удар моего сердца.

Странное дело, еще совсем недавно зал расплывался у меня перед глазами, а сейчас, кажется, я могла разглядеть каждую черточку каждого лица, развернутого к нам. Конферансье протянул микрофон Торну, но я перехватила его в считаные секунды.

Перехватила и поднесла к губам.

– Как уже было объявлено, – произнесла, глядя в зал, – у нас есть очень важная новость. Возможно, это не совсем то, что вы хотели услышать, но…

Я поняла, что, если не скажу этого сейчас, не скажу никогда.

– В свете сложившихся обстоятельств мы решили, что слишком поторопились. Помолвка расторгается. Мы расстаемся.

Это было как шагнуть в пропасть, а дальше все стало не важным.

И взорвавшийся множеством голосов зал, и растерянность на лицах, понемногу сменяющаяся осознанием. И вспышки, и суета видеоператоров. И даже кольцо, которое я все-таки стянула и вложила в ладонь Торна.

От которой мгновенно повеяло жутким холодом. Я увидела только искрящийся иней, впитывающийся в его кожу, когда услышала глухой хлопок. Наверное, только я его и услышала, потому что из-за шума в зале расслышать что-то было достаточно сложно. Этот хлопок, источник которого я поняла не сразу, раздался совсем рядом. Я снова перевела взгляд на его ладонь и увидела, что от драгоценного камня, который не способен разрушить даже лазер, осталась похожая на ледяные осколки крошка.

– Одна из причин нашего расставания – отъезд семьи Хэдфенгер из Ферверна. Юргарн Хэдфенгер не сможет приступить к исполнению своих обязанностей, нам предстоят новые выборы. С формальностями на сегодня покончено, предлагаю всем наслаждаться праздником.

Торн говорил без микрофона, это я осознала, когда поняла, что все еще сжимаю его в руке. Так же, как он сжимал в руке превратившееся в крошку кольцо. Но если после моего заявления в зале стало шумно, то после его воцарилась абсолютная, безоговорочная тишина. Словно его голос просто выключил остальные даже без усиления. Усиливать, по сути, не было необходимости: даже вспышки прекратились, время будто замерло.

За эти мгновения я успела осознать, что он сказал. Как раз вовремя, потому что побелевший до состояния только что выпавшего снега конферансье взял у меня микрофон и профессионально бодрым голосом произнес:

– До нового года осталось пятнадцать минут! Мы…

Он что-то там еще говорил, совершенно точно не в соответствии со сценарием, но вряд ли его кто-то слушал. Торн взял меня под руку – в точности с тем же выражением лица, с которым мы поднялись на эту сцену, по лестнице мы спустились вместе.

– Чудесного вечера, Лаура, – произнес он, глядя мне в глаза.

А после развернулся и направился к дверям. Холод, обрушившийся на меня, едва ли был слабее смысла сказанных им слов и сейчас, и на сцене.

– Врача! – крикнул кто-то. – Ферне Хэдфенгер плохо!

Я обернулась – лишь на миг – и увидела, как отец держит на руках потерявшую сознание Ингрид. Его лицо – белое, как у конферансье, искаженное, широко распахнутые глаза Сильви. Странно, но Даргела я не заметила. Это я осознала уже в тот момент, когда бежала, а если быть точной – шла к дверям настолько быстро, чтобы не сорваться на бег, и настолько медленно, чтобы это не было заметно.

Сомневаюсь, что это не было заметно.