Империя ангелов (перевод Аркадия Кабалкина) - Бернар Вербер (2000)

Устав на меня покушаться, мамаша вроде бы отказалась от намерения меня укокошить. Знай себе пьет, грозно на меня косясь. И вдруг швыряет в меня свой стакан. Я вбираю голову в плечи, и стакан, как всегда, с оглушительным звоном разбивается об стену.

– Может, у меня и не выйдет тебя прибить, но долго портить мне жизнь тебе не удастся, – предупреждает она меня.

Мама накидывает куртку и тащит меня за руку, как будто собралась за покупками, но у меня есть подозрение, что она не намерена шнырять по магазинам. Подтверждение не заставляет себя ждать: она оставляет меня – вернее, бросает – на церковной паперти.

– Мама!..

Она удаляется большими шагами, потом вдруг возвращается и швыряет мне золотой медальон. Внутри фотография какого-то усача.

– Это твой отец. Найди его, и дело с концом. Он с радостью тобой займется. Пока!

Я сажусь в мокрый снег. Я должен продолжить жить, иначе никак. Начинается сильный снегопад, меня заметает снегом.

– Что ты здесь делаешь, малыш?

Я поднимаю замерзшую голову и вижу человека в военной форме.

41. Венера, 5 лет

Днем я рисую, ночью сплю, но беспокойно. Меня одолевают сновидения. Мне снится зверь, запертый у меня в голове и пытающийся вырваться наружу. Это кролик, он прогрызает изнутри мой череп. Не переставая грызть, он твердит одно и то же: «Надо, чтобы ты меня вспомнила!» Я то и дело просыпаюсь от страшной головной боли. Этой ночью боль еще сильнее, чем всегда. Я встаю и иду к маме с папой. Они спят. Как они смеют спать, когда у меня раскалывается голова? Наверное, на самом деле они меня не любят.

Я рисую свою боль, рисую существо, сидящее, кажется, у меня внутри и пожирающее меня заживо.

42. Жак, 5 лет

Мне страшно. Не знаю, откуда берется этот страх. Вчера вечером по телевизору шел так называемый вестерн. От страха и ужаса меня разбил столбняк. Я дрожал всем телом. Вся моя семья очень удивилась.

Сегодня утром прибегают мои сестры, они изображают ковбоев, чтобы меня напугать. Я убегаю в другой конец квартиры. Они ловят меня в гостиной. Тогда я бегу в кухню. Меня ловят и там. Я бегу в ванную. Сестры ловят меня в ванной.

– Сейчас мы тебя оскальпируем! – кричит младшая, Матильда.

Почему, почему она говорит такие злые слова?

Я убегаю в комнату родителей, сестры гонятся за мной. Потом они пытаются меня настигнуть в чулане для стирки, но я проползаю у них под ногами, вскакиваю, бегу. Я в ужасе. Где спрятаться? Меня посещает хорошая идея: в туалете! Я прячусь там. Для пущей безопасности я запираюсь на засов. Они колотят в дверь, но мне не страшно, дверь прочная. В туалете я чувствую себя как в неприступной крепости. Пусть стучат, мне нет до них дела. Внезапно все стихает. Я слышу разговор.

– Что происходит? – спрашивает папа.

– Жак заперся в туалете, – пискляво жалуются мои сестры.

– В туалете? Что ему там понадобилось? – удивляется мой отец.

И тут меня посещает вдохновение. Я произношу фразу, которую часто слышу от папы, когда он, беся маму, желает спокойно посидеть в туалете:

– Я читаю книгу.

За дверью тишина. Я знаю, что у нас дома слово «книга» мгновенно вызывает уважение.

– Может, выломать дверь? – ласково предлагает Матильда.

Напряженное ожидание.

Потом до моего слуха доносится папино ворчание:

– Раз он читает в туалете книгу, оставьте его в покое.

Так мне в голову врезается урок: когда дела совсем плохи, остается запереться в туалете и начать читать книгу.