Дыхание тьмы - Анатолий Махавкин (2018)

ДЕНЬ СУРКА

Сегодня — День Сурка. Это, как обычно — весьма бодрит, но каждого — по-разному. Надя привычно выворачивает на нас целый ворох анекдотов, которые успела насобирать за неделю. Среди них попадаются по-настоящему смешные и даже водитель, чьё ухо торчит в открытом люке кабины, хрипит своим кашлеобразным смехом. Егор, делая вид, будто умирает от смеха, пытается положить руку на бедро Нади, но та, не переставая тарахтеть, хлопает наглеца по пальцам. Серьёзен и молчалив, полностью оправдывая свою фамилию, только командир. Он листает документы в планшете и тихо воркует в микрофон шлема.

Я тоже ощущаю волнение. Нет, не такое, как в первый раз, когда после полугода яростных тренировок, учебных стрельб и мозгоразъедающих тестов, нас запустили в полуразрушенный завод медоборудования. Как позже объяснил полковник, руководящий отделом разведки, опасность была минимальной. Но в тот момент вся группа едва не гадила адреналином.

Первый раз с нами пустили ветерана. Одного из тех, кто выжил после бойни Прорыва и, кто, по слухам, мог выходить на задание с голыми руками. Впрочем, на тот момент, кряжистый капитан с непривычно детским выражением лица, носил полную выкладку, как и все остальные. Именно от него я и услышал первый раз выражение: «День Сурка».

Капитан старался держаться за нашими спинами, больше подсказывая, чем действуя. Однако, когда я позже вспоминал ту операцию, то с огромным удивлением осознал, что большую часть работы проделал именно тот ветеран.

— Кордон, — бормочет водитель и наш броневичок замедляет ход. — Ух ты, сколько их тут сегодня!

— Да, операции присвоили жёлтый приоритет, — Фёдор прячет планшет и поднимает на нас взгляд своих безмятежных серых глаз. — Забыл предупредить. В нашем распоряжении — целый этаж: гуляй — не хочу.

Забыл он, как же! Этот забудет. Надя замирает посередине анекдота и прищурившись разглядывает капитана. Потом кивает головой, а её губы произносят нечто, подозрительно напоминающее «засранец». Егор просто пожимает плечами и проверяет крепление шлема.

Жёлтый приоритет — почти крайняя степень опасности, с которой мы можем столкнуться. Он подразумевает реальные проблемы, а не те возможные риски, если уж ты — совсем безрукий и невнимательный раздолбай.

— Обычно предупреждают заранее, — говорю я, словно пытаюсь размышлять вслух.

— Не могли определиться. Координатор и сейчас — вся в сомнениях.

— Приехали, — хрипит водитель и машина останавливается, — Ни пуха, ни пера.

— К чёрту, — тихо бормочу я и выпрыгиваю наружу, — И действительно: ух ты!

И патруль, и местная полиция и куча медиков и даже четыре пожарных машины. Они что думают: мы тут примемся всё взрывать? К Фёдору уже бежит кто-то, из наших — разведчик. Физиономия знакомая, но как его зовут — убей, не помню. Розовощёкий старлей с полоской усиков и какой-то дрянью, типа бородки.

— Что тут у вас? — Фёдор сосредоточенно проверяет амуницию, а после запрокидывает голову и смотрит на здание, — Здоровая хрень.

— Ага, сорок этажей, — лейтенант делает приглашающий жест в сторону стола под брезентовым навесом. Там уже сосредоточенно сопят, разглядывая друг друга подполковник полиции и какой-то тип в сером костюме, — Подполковник Вигор и полковник безопасности Надеждин.

Всем очень приятно, все жмут друг другу руки, а лейтенант включает карту и начинает вводить в курс дела. Наша цель — двадцать седьмой этаж и это не может не радовать, учитывая тот факт, что все лифтовые шахты полностью блокированы. Жителей эвакуировали, поэтому нам разрешают делать любые гадости. Но Вигор всё же просит оставить целыми хотя бы парочку этажей.

— Как заметили то? — спрашивает Фёдор нарочито беспечным тоном, но взгляд его становится колючим, а на щеках выступают желваки. Надеждин смотрит на него и хмурится. До этого момента полковник не проронил ни слова.