Тень зверя - Ольга Аро (2021)

Она выгнулась в пояснице дугой, когда язык зверя скользнул между лопаток. Шерсть защекотала кожу у самого основания позвоночника. Вэл едва не рухнула, под коленками задрожало, но баргест держал ее крепко. Казалось, она повисла на его лапе, с трудом заставляя себя устоять на ногах.

Закусила ноющую губу, упираясь лбом в стену, не обращая внимания на путаные пряди, упавшие на глаза.

Рык прокатился по плечам жаром дыхания. Вэл сжала челюсти, чувствуя, как, срываясь в щенячий скулеж, стон прорывается сквозь стиснутые зубы.

Зверь удивительно мягко толкнулся в нее и снова глухо зарычал.

Он помедлил, не оставляя грубоватую ласку, двигая крепко сжатой лапой между ее ног.

От хриплого дыхания за спиной волосы на затылке встали дыбом, быстрые ледяные мурашки стекли по плечам вниз.

Черный пес не в силах был ждать. Вэл не возражала, потому что еле удерживалась на грани понимания происходящего, с трудом заставляя себя не ныть и жалостливо просить не тянуть.

Медленно, толчком, зверь проник внутрь, растягивая почти бережно.

И все же — снова больно.

Глухой звериный рык ударил по ушам, всколыхнул шумным дыханием волосы на затылке.

Вэл засипела, ощущая, как кажущаяся огромной лапа ложится на шею, сдавливая пальцами трахею. Голова, пьяная, охваченная дурманом, стремительно улетала. Вэл застонала, закашлявшись, делая сухой, царапающий горло вдох.

Она закусила губы, глотая боль, с трудом принимая вколачивающегося сильным движением бедер зверя всего сразу.

Лапа на горле сжала сильнее. Вэл захрипела, слушая в висках учащенный неровный пульс, совершенно точно зная, что так же сильно бьется вена под пальцами черного баргеста.

Сознание затопило, унесло, и боль стерла свои границы, превратившись в наслаждение.

Вэл распахнула глаза, невидящим взглядом уставившись в серую неровную стену. Пальцы зверя пережали трахею, легкие запылали, требуя хоть каплю воздуха.

Она приоткрыла губы, силясь вдохнуть, и засипела. Перед глазами поплыли круги, она усмехнулась почти что жалобно, понимая, что до обморока всего ничего.

И одновременно с этим ощутила бешеное возбуждение, кожа, казалось, плавилась, как воск свечи.

Голова съехала окончательно.

Царапаясь грудью о неровную стену, прижатая зверем, Вэл подняла руку, прикусывая собственное запястье. Что угодно во рту, лишь бы чувствовать соленость кожи, медь, так похожую на кровь.

Живое тепло. Необходимое.

Мгновенно, путаясь в воспаленном горящем сознании, возненавидела эту личину Раза, потому что желала поцелуя. Желала его до одури, кусая собственную руку, глуша стоны.

А стоны уже звучали и не стонами, а жалобными, но полными вожделения всхлипами.

Лапа вдруг отпустила горло, и воздух ворвался в горящие легкие, расправил их, закружил тяжелую, заполненную пеленой голову. Грудь поднялась в глубоком вздохе и замерла.

— Ра… — шепнула Вэл, не соображая ровным счетом ничего.

Она охнула от боли, когда пятерня зверя сжала ее волосы, натягивая пряди назад, заставляя запрокинуть голову до хруста в шее.

А потом почувствовала длинное мокрое движение по щеке. Кончик языка, влажный, несущий в себе родной неизменный вкус, скользнул между приоткрытых губ. Проник внутрь, оставляя влагу, безраздельно подчиняя.

Вэл засипела, чувствуя, как искрометно горячо становится между ног. Она почти сорвалась в крик, когда лапа зверя сжала ее грудь, сдавливая сосок, усиливая и без того жгучее, почти неизъяснимое наслаждение.

— Боги… — обессиленно, очень тихо выдохнула Вэл, почти падая по стене вниз, подхваченная сильной лапой.

Еще немного.

Баргест вдавился в нее последним судорожным движением бедер. Резко и глухо зарычал, не отпуская спутанные, влажные от пота пряди, натягивая кожу головы, вряд ли понимая, что причиняет боль.