Грань времени - Райса Уолкер (2014)

– Оно осталось у меня, – говорит Кирнан, – из… прошлого.

Я пролистываю страницы, которые держу в руках, пытаясь привлечь внимание к текущему делу.

– Итак, вернемся к списку? – Я немного нервничаю из-за перемещения в 1938 год.

Честно говоря, даже упоминание об этом перемещении в Атенс, штат Джорджия, заставляет меня нервничать, потому что я уверена, что Кэтрин знает больше, чем те голые факты, которые посчитала нужным предоставить. В ее обзоре нет ни слова о том, что кто-то умрет. Там минимум информации: имена двух историков, которых она помнит, – Эйбела Уотерса и Делии Моррелл, то, что они были женаты, и заметка, что они были тренерами.

– Ты можешь рассказать нам что-нибудь еще об этом перемещении, Кэтрин? – спрашиваю я.

– Я бы посоветовала сначала сосредоточиться на получении ключей Эдриен и Уоллеса Меллер. Если мы сможем сделать это, не привлекая внимания Сола и его людей, которые захотят положить конец нашему делу, то только тогда мы сможем говорить о 1938 годе.

Мне очень не хочется мириться с тем, что я не получила никакой информации, но, возможно, сейчас не самое подходящее время и место.

– Ладно, Кэтрин. Давайте перейдем к отправлению в Россию. В предыдущей временной линии они так и не смогли забрать этот ключ.

В течение нескольких минут мы обсуждаем различные варианты, и Коннор задает Кэтрин тот же вопрос, который озвучила другая-Кейт в предыдущей временной линии, – зачем русским вообще проводить пресс-конференции в стране с контролируемыми государством средствами массовой информации?

Ему приходится повторить вопрос, но Кэтрин, наконец, отвечает:

– Хорошая мысль, Коннор. Но, по словам Меллера, именно на нее он и направлялся.

– А что, если мы посмотрим на это иначе? – спрашивает папа. – Где еще они могли бы провести пресс-конференцию по этому вопросу? Может быть, перемещение все-таки было не в Россию.

Кэтрин резко поворачивает голову и бросает на папу ядовитый взгляд.

– Я. Была. Там! – она кричит, наклоняясь вперед, и худое тело напрягается, когда обе ее руки вцепляются в край стола. – Я знаю, что слышала, Гарри. Думаю, что гораздо более вероятно то, что твоя дочь витала в облаках, наблюдая за стабильными точками. Наверное, она флиртовала с Треем в Интернете или думала, как бы пойти погулять в чертовом парке с этим парнем.

Кирнан стискивает зубы, но ничего не говорит. Папа выглядит немного ошеломленным, и, подозреваю, что на моем лице такое же выражение. Кэтрин становилась все раздражительней; Кэтрин даже становилась немного стервозной, но я только пару раз в жизни слышала, как она повышала голос. Это не Кэтрин.

Она переводит взгляд на меня, а затем берет лист и разрывает его пополам, бросая кусочки на свою тарелку. Ее голос звучит еще громче:

– Если бы ты хоть немного серьезнее отнеслась к этому, Кейт, мы бы уже были…

– Кэтрин! – резко произносит Коннор, хватая ее за руку. Она отстраняется от него и садится, ее лицо медленно теряет всякое выражение, а плечи опускаются вниз. Спустя минуту Коннор обнимает ее за плечи, и она наклоняется к нему.

– Все в порядке, – говорит он, и это напоминает мне то, как я утешала Дафну. – Здесь только семья. Хочешь, я провожу тебя обратно в твою комнату?

– Нет, – отвечает она тихо, и это беспокоит меня даже больше, чем крик. – Мне нужно остаться. – Она берет разорванные страницы, кладет их под тарелку и продолжает почти шепотом: – Мне очень жаль, Кейт. И Гарри.

Я одариваю ее улыбкой, которую она вряд ли замечает, потому что ее глаза прикованы к столу.

– Все нормально, Кэтрин.

– Конечно, – говорит папа. – Ничего страшного.

Коннор оглядывается на нас троих и благодарно кивает.