Морфо - Амелия Грэмм (2021)

Флинн встал с дивана и подошел к одиннадцатилетнему себе, сел рядом и протянул руку к белобрысой макушке. Так странно. Он захотел утешить самого себя, сказав, что все будет хорошо, но потом передумал. Хорошо ведь так и не стало. Зачем же врать самому себе?

Неведомая сила вырвала его из этого видения и перенесла в другое. Флинн приземлился на жесткую скамейку. Он находился в храме. Вокруг сидели люди, закутанные в черные одеяния. Их головы были траурно опущены. Прямо-таки ожившие скорбные тени с ипокрианских фресок.

Полноватый священник, облаченный в длинную рясу, бормотал себе под нос молитву. Флинн его не слушал, он внимательно смотрел на мать. В тот раз он сел подальше от нее, оставив несчастную женщину в окружении дальних родственников. Сейчас же он был рядом. Ее лицо скрывала вуаль, но даже сквозь нее Флинн видел заплаканные глаза. Трясущимися губами она повторяла слова священника и мяла в руках платок. Когда все встали, чтобы почтить память умершего минутой молчания, мать украдкой посмотрела на одиннадцатилетнего Флинна. Заметив ее взгляд, он демонстративно отвернулся.

Флинн потянулся к матери, но ее образ смазался, будто краски потекли по холсту. Сцена вновь поменялась. Теперь он стоял посреди своей гостиной. Дом украшали белые цветы, перевязанные траурными лентами. На небольшом столике рядом с фотографией отца горели свечи. Женщины и мужчины поочередно подходили к его матери и приносили соболезнования. Это были поминки.

– Да, спасибо. Да, это невосполнимая утрата. Мы с Флинном благодарны вам за поддержку, – повторяла мать, как заведенная.

– Твой муж был замечательным человеком. Такая трагедия, – с сочувствием произнес дядя Энгюс.

– А где Флинн? – спросила тетушка Розэтта, вытирая уголки глаз платком. – Как он справляется?

– Тяжело, – призналась мать, нахмурив светлые брови.

– Ничего, мальчик переживет, – утешила тетушка Розэтта. – Он сильный, он справится.

– Он – да, а я – не знаю. – Губы матери задрожали, и она спрятала лицо в платок, спрятав и свое горе.

Люди разошлись только к вечеру, а одиннадцатилетний Флинн так и не вышел из своей комнаты.

– Флинн, солнышко, открой. – Мать одной рукой стучала в дверь, а другой держала поднос с чаем и кусочком пирога. – Я принесла тебе перекусить. Поешь, ты весь день голодный. Нельзя так, заболеешь. Что же я буду тогда делать?

– Какое тебе дело до моего здоровья? – безразлично отозвался он. – Тебе не все ли равно?

– Конечно, нет! Я забочусь о тебе.

– Так заботишься, что отняла у меня отца?

– Сынок, я не виновата, – отчаянно оправдывалась мать. – Да, я вспылила, наговорила лишнего…

– Лишнего? – грубо оборвал он. – Ты прокляла его.

– Это не так! – горячо возразила она.

– Слушай, ты ведь хотела меня отправить в интернат для трудных подростков, – вдруг сменил он тему.

– О чем это ты? – растерялась мать.

– Отправь меня туда сейчас.

– Зачем?! – Мать шумно задышала, ее руки затряслись.

– Ты ведь хотела, – спокойно донеслось из-за двери.

– Я сказала это, не подумав! Тебе там не место. Ты должен быть здесь, рядом. Мы переживем эту потерю вместе.

– Мы ничего не будем переживать вместе, – решительно отрезал он. – Я не хочу находиться рядом с тобой. Если ты не отправишь меня в интернат, то я сбегу.

– Тебя найдут и вернут! – начала сердиться она.

– Тогда я снова сбегу. И снова, и снова. А когда стану совершеннолетним, то уеду так далеко, что ты меня никогда не найдешь.

– Флинн, не будь так жесток со мной, – взмолилась мать.

– Жестокости я научился у тебя.

– Мне очень жаль, что все так вышло, но…

– Жаль? – ядовито спросил он. – Неужто ты раскаялась в совершенном преступлении?

– Я не совершила никакого преступления! – вскричала она.

– Совершила, совершила. Ты – убийца, – холодно сказал он. – Ты убила моего отца.