Морфо - Амелия Грэмм (2021)

Заправляла здесь госпожа Эфония – тучная дама в засаленном фартуке. Маленькими поросячьими глазками она впилась в Флинна и Тайло, которые топтались на пороге и никак не решались войти.

– Новенькие, быстро садитесь и ждите, – гаркнула госпожа Эфония. – Столпотворение мне тут не нужно.

Они подошли к первому свободному столику, еле отодвинули тяжелые стулья – те прилипли к жирному полу – и сели. На ужин подавали картофель и печень с луком, весьма сносные на вкус, но Флинн все равно ковырялся в тарелке – аппетит пропал. Тайло же уплетал за обе щеки, будто не ел с позапрошлой недели.

В столовой Флинн впервые увидел других жильцов дома, общаться с которыми ему не захотелось. Они выглядели настолько поникшими, что казалось, сядешь рядом и вместе с ними упадешь в глубокую депрессию, из которой уже не выберешься.

Оставив пустые тарелки (Тайло умял обе порции), они быстро покинули столовую и вышли через черный ход.

По городу разлился закатный рассвет или рассветный закат – не понять. Было так странно видеть вечер и утро вместе, но Флинн быстро привык к двум солнцам: оранжевому на востоке и малиновому на западе. Когда чудеса происходят на каждом шагу, перестаешь удивляться.

Чистилище было одним из городов Потусторонья – мира мертвых. Здесь обитали души людей, ожидавшие суда. В Потусторонье, как сказал Тайло, было еще много разных городов, но попасть в них Флинн никак не мог.

Экскурсия заняла кучу времени. Нити улиц соединяли между собой разномастные кварталы, которых было так много, что город казался бесконечным: куда ни кинь взгляд, везде перекрестки, проулки и маленькие площади, зажатые между обветшалыми домами.

Они прошли мимо библиотеки Прошлого – высокого здания, отделанного лепниной. Все, что когда-либо происходило в мире живых, было запечатлено на страницах огромных фолиантов и хранилось тут. На другой стороне улицы находилось похожее здание – библиотека Будущего, но, увы, она была закрыта для посещения. Та площадь, на которую выбросила Флинна золотая река, называлась площадью Ангелов. Отсюда каждую ночь на воздушных шарах счастливчики отправлялись в Небесные Чертоги. От площади поднималась широкая мраморная лестница, примыкавшая к загробному суду – белоснежному зданию с массивными колоннами. На нем висели часы Страшных Перемен. Почему-то они показывали без четверти двенадцать. Флинн решил не думать об этом. Вдруг сломались?

Квартал Сплетников окутывала гробовая тишина. Тайло рассказал, что души здесь не могут вымолвить и слова, потому что при жизни не умели держать язык за зубами. В квартале Притворщиков все оборачивалось ложью, если человек начинал врать: дороги вели не туда, на домах менялись номера, а на магазинах вывески. Аптека оказывалась кондитерской, а малиновый кекс – карамельным. Даже окна могли привирать: показывали солнечную погоду, когда снаружи лил дождь как из ведра. Если ты врал, то квартал врал тебе в ответ. Мир мертвых изо всех сил старался быть справедливым.

В квартале Самовлюбленных никто не мог видеть собственное отражение. Люди здесь были одеты скромно, и, судя по их кислым минам, восторга от этого они не испытывали.

Квартал Скорбящих встретил их мрачным зданием с вывеской «Антидепрессантная». Флинн долго гадал, что же это такое, но в итоге это оказалось обычное кафе, где подавали горячее какао и шоколад всех видов. Жители квартала Гневных выглядели очень нервными, шли они размашисто, напряженно. Когда кто-то из толпы не выдерживал и начинал беситься, его сразу же сковывала белая смирительная рубашка.

– Интересно у вас тут все устроено, – сказал Флинн.

– Да, все продумано до мелочей, – закивал Тайло. – Мы, конечно, не звери, но как-то вразумить людей надо. Например, в квартале Завистников души начинают задыхаться, когда их переполняет зависть. Они, ясное дело, уже не умрут, но чувство удушения само по себе неприятное, согласись. И пока не перестанут завидовать – не отпустит. У каждого в Чистилище свое наказание.