Важное время - Владимир Привалов (2021)

– Дальше, – велел Остах.

– А что дальше? – отхлебнул из чаши Заяц. – Я людей взял и бежать к дому Кривого. Только поздно. Все в лоскуты изрезаны, даже псу на цепи, и тому глотку перехватили. А колодец доверху камнями засыпан.

– А ты что?

– А я что? Что я? – рассердился Заяц. – Я ж тебе талдычу, Рыбак. Только война прошла. Из наших почитай никого нет. Хриплого завалили, Кривого порезали. Любимчик этот, сучий потрох, свои порядки наводит… – Заяц махнул рукой.

– Понял я, понял, – сдал назад Остах. – Ты не горячись. Скажи – твои вечером придут? Как договаривались?

– Придут-придут, – постучал по столешнице Заяц. – И я сам тоже буду. Ты хороший наниматель, Рыбак. Тебя уважить надо. Мало сейчас таких.

Остах поднялся из-за стола.

– Кстати, – спросил он, останавливаясь у двери, – а с домом Кривого-то что?

– А что с ним? – пожал плечами Заяц. – Стоит заброшенный. Слышал, что какой-то дурень из городского совета под шумок его к рукам прибрал. Кусок хапнул – а прожевать не может.

– До вечера, – бросил Остах, выходя.

Дальше они с братом почти бегом двинулись тесными улочками за наставником. И как он умудряется здесь не плутать? Что за непутевый город! Как тут люди живут? Улица узкая – телеге не проехать, только смотри под ноги, чтоб о крыльцо не споткнуться или не поскользнуться в грязи. А люди навстречу прут и прут, толкаются плечами, дышат в затылок. Как будто весь город разом захотел в одну улицу набиться.

Барат боялся потерять из виду наставника и поэтому шел за ним напролом, отбрасывая плечом встречных горожан. Те что-то кричали вслед, но Барат не обращал внимания. Он думал, что Остах ведет их обратно к имению, но ошибался. Они зашли в харчевню и взяли по глубокой тарелке тушеной капусты в густой подливе. В харчевне все устроено не по-людски: есть нужно стоя, а пузатую миску ставить в углубление глиняной столешницы, нагибаться над ней и сербать, как свинья. Приходилось махать ложкой побыстрее, лишь бы поживее убраться. Все не так! Впрочем, капуста была съедобна – с готовкой Пелепа и сравнивать нечего!

Затем вновь втянулись в лабиринты узких улочек. В одном из переулков за ними потянулась ватага босоногих мальчишек, что-то озорно орущих вслед. Но Остах быстро их утихомирил: подошел, негромко что-то сказал, и разочарованные босонята моментом исчезли. А потом как-то незаметно лачуги раздались в стороны и они увидели большой холм с каменистыми насыпями. На самой верхушке холма высились руины и валялись обломки. В оплывшем каменном крошеве виднелись некогда могучие крепостные стены, башни, ворота.

– Что это, учитель? – спросил Йолташ.

– Старая крепость, – бросил Остах, направляясь вдоль подножия холма вправо. – Про нее всякое рассказывают, но никто толком не знает, кто ее разрушил и когда. Про руины болтают страшноватые небылицы. Не верьте. Мы с Эндиром все опползали в свое время – ничего там нет. Некоторые из слухов даже нарочно распускали, чтобы отвадить отсюда любопытных.

– А что же народ не селится? – не унимался любопытный Йолташ. – Страшилок боится? В городе-то тесно.

– Боятся, – пожал плечами Остах. – Да и сухо здесь: воды отродясь не было. А руины то и дело осыпаются, рушатся – вот и боятся лезть.

За разговорами прошли немного дальше, вдоль подножия холма. А потом наставник остановился и закрутил головой.

– Эк как тут заросло все, – сказал он и подозвал Барата. – Тропку видишь? – Барат пригляделся и посреди низкорослого колючего кустарника увидел мелькающую тропинку. – Вот и руби, я следом.

Кое-как продравшись, они добрались до дома.

– Хороший домишко! – Барат посмотрел на крепкие невысокие стены, массивную каменную ограду, черепичную кровлю. – И крыша цела.