Важное время - Владимир Привалов (2021)

Ко мне только-только пришло ночное зрение, и я стал различать стены вокруг. Об этом я и хотел сообщить Тумме, как вдруг увидел вдалеке, на грани видимости, два игривых призрачных огонька.

– Вижу! – крикнул я. – Вижу! И уголек маленький рядом!

– Уголек – это оунманастри. Пока он рядом – огни горят ярче… Приблизь огни… Впусти в себя…

Я вгляделся в даль, и огни рывком приблизились. А потом еще скачок и еще – и пламя влилось в мое тело, окатив горячим потоком. Множество запахов, звуков, новых ощущений нахлынули на меня, и я пошатнулся. Словно все многотонное здание архива над головой рухнуло сверху.

– Вижу, – тяжелым набатом ударил голос Туммы, и ладони великана стали горячими. – Вижу. Боюсь ослепнуть, – пошутил Тумма. – Теперь вперед… Мы следом.

– Только чуть что – падай на землю, – подал голос дядька.

– Ага, камнем, – повеселел я.

Лавина свежих ощущений схлынула, обновив восприятие, и я вновь обрел целостность. Теперь стоило захотеть, и я мог слышать шуршание и писк летучих мышей в узкой щели под потолком. Мог увидеть трудягу-паука, натягивающего первую нить паутины в верхней части лаза. Мог понюхать кустик полыни далеко наверху. Теперь мне все равно, смотреть днем или ночью – видел я одинаково хорошо. Жаль, ночное зрение не передавало цветов и окружающее виделось разными оттенками серого.

– А мы с наставником так без огней и пойдем? – раздался несмелый голос Барата. – Я же ничего не вижу.

– Пойдем, – раздался голос гиганта. – И молча.

Но молча не получилось. Для Туммы я пылал как горящее дерево в ночи, и он без труда мог идти за мной следом. А наставнику и Барату он обещал «подсветить путь» и велел спутникам положить ладонь ему на плечо. Стоило Остаху прикоснуться к Тумме, как он отдернул руку и заголосил:

– Отец Глубин и все его рачьи дети!!!

– Тихо ты, дядька! – шикнул я на наставника. – Чего переполошился?

Дядька тряс рукой, словно обжегшись. Он не видел ничего и сослепу шарил кругом. Тумма взял Остаха за запястье и положил ладонь обратно себе на плечо. Дядька тут же «прозрел» и первым делом увидел, как я с веселым видом беззастенчиво его разглядываю. Это мигом отрезвило наставника.

– Прикрой буркала-то, Оли, – нахмурился Остах. – Топай давай.

Йолташ

Жрец нагнулся над пареньком и занес кинжал. Веки патлатого еще раз дрогнули и глаза открылись. Йолташу показалось, что паренек смотрит прямо на него и вот-вот вновь скажет: «Хо!» – как в тот раз, когда он предупредил горца.

«Мое место не здесь…» – с тоской прошептал Йолташ и оттолкнулся от стены.

– Хо! – закричал он, выскакивая во дворик. Кривой кинжал замер, бликуя на солнце. Горец пнул голову сидящего, который разворачивался к нему, и подскочил к плите. Жрец умело ударил горца кривым кинжалом сверху вниз, метя в ключицу, но Йолташ встретил его замотанным цепью предплечьем и ткнул урода под подбородок. Схватив жертву, он пнул в лицо еще одного, постаравшись попасть в отрезанный нос. Горец юркнул в пролом в стене, встретил ударом в переносицу самого шустрого, что метнулся следом, и выдернул из его рук легкий топорик на короткой ручке.

Забежав в узилище, горец захлопнул дверь и едва успел накинуть засов, прежде чем она задрожала от ударов. Бережно положив спасенного на пол, он кинул топорик подбежавшему белоголовому. Тот ловко поймал его.

– Бей без замаха, не раскрывайся, – велел Йолташ. – Углом лезвия в лицо.

– Ага, – сжал рукоятку белоголовый, – в рыло.

Йолташ махнул рукой, подзывая остальных, и принялся выламывать брусчатку из-под ног. Дверь по-прежнему содрогалась от ударов, но добрый засов и крепкие петли держались.

– Хватайте камни, – велел Йолташ. Белоголовый с топориком подбежал ближе, помогая курочить брусчатку, орудуя лезвием. Старый серый раствор крошился и выпадал кусками – брусчатка сама вываливалась под ноги. – Без толку камни не швырять. Хватайте тряпки, заматывайте в них камни. Усекли?