Основной компонент - Александр Пономарев (2021)

Кригер жестом показал на открытую дверь, и я переступил через высокий порог. Пока я разглядывал длинный коридор со светящимся потолком и стальными стенами, коротышка задраил шлюз. Потом он взял меня за локоть и чуть ли не силой потащил к зеленоватому окну во всю стену.

– Герр Валленштайн, – сказал Кригер, когда мы остановились рядом с железной полосой с круглыми шишечками заклепок. С десяток таких перегородок делили прозрачную броню на равные квадраты через каждые два метра. – Вы в смотровом зале для высоких гостей. Отсюда открывается прекрасный вид на производственную линию.

Кригер повел рукой, словно приглашая взглянуть на конвейер с застывшими по бокам черной ленты стойками со сложной аппаратурой и странными приспособлениями. Опутанные проводами и прозрачными трубками механические руки с круглыми набалдашниками на концах напоминали роботов автоматизированного завода.

– Знаю, для вас это не в новинку, ведь именно вы изобрели это чудо. – Доктор с угодливым смешком подтолкнул круглые очки к переносице. – Но я позволил себе внести кое-какие изменения.

Я решил немного поиграть лицом, нахмурил брови и постарался сделать взгляд сердитым.

– О, нет! Ничего серьезного, – продолжил коротышка, никак не реагируя на мою реакцию. – Основной период трансформации остался в неприкосновенности. Я лишь вмешался в последнюю стадию процесса и… Впрочем, к чему эти слова. Сейчас вы сами все увидите, господин барон.

Он дотронулся до стены. Стальная пластинка отскочила с легким щелчком, открывая ряд круглых кнопок. Кригер нажал на одну из них, и транспортер за стеклом ожил. Железные руки пришли в движение, из сферических наконечников выползли длинные металлические иглы, а на ящиках с электронной начинкой замигали разноцветные лампочки. В коридор через замаскированные динамики ворвался механический шум.

Конвейер начинался с ширмы из резиновых полос, делал плавный поворот и дальше, по прямой, шел сквозь ряд готовых к атаке «скорпионьих жал». Ленты занавески раздвинулись, и я увидел голого мужчину средних пропорций, привязанного к подвижному столу. Он что-то кричал, пытаясь освободиться, но простроченные желтыми нитками кожаные ремни прочно удерживали его на месте.

Транспортер подвез жертву к первому посту и заметно сбавил скорость. Манипуляторы с обеих сторон зажужжали, нацеливая иглы на беззащитное тело. Бедняга увидел сверкающие на кончиках жал блики и громко заорал.

Я повернулся к доктору:

– А почему процедура идет без наркоза?

– Сейчас морфий в полевых госпиталях нужнее, чем здесь, – сказал тот, но порозовевшая кожа и широко раскрытые зрачки выдали лжеца с головой. Похоже, ему нравилось слушать вопли жертв, а вид человеческих страданий доставлял удовольствие.

Тем временем пытки за стеклом продолжались. Чувствительные микрофоны улавливали каждый звук. Я слышал не только истошные крики мужчины, но и противный хруст, с каким иглы вонзались в его тело. Силиконовые трубки задрожали, по ним потекли разноцветные жидкости, накачивая беднягу химикатами и болью. Крики усилились. Страдалец задергался. Одна из игл с треском переломилась и теперь торчала из бедра сверкающим копьем. Голубоватый раствор толчками выливался из обломка, растекаясь лужицами по бледной коже пленника, черной ленте конвейера и стальным плитам пола.

Несколько минут подопытного пичкали жидкой гадостью, при этом транспортер все время двигался от одних манипуляторов к другим. Вместе с ним маленькими шажками перемещались и мы, чтобы ничего не упустить из виду. Наконец жуткие иглы остались позади. Человек уже не кричал, он сорвал голос и сейчас лишь сипло хрипел и дергал головой. Его лицо исказила гримаса боли, по телу пробегали судороги, а в тех местах, куда влили раствор, остались крупные шишки.