Основной компонент - Александр Пономарев (2021)

– Вы понимаете, чем это грозит? – Я добавил металла в голос, чем еще больше расстроил доктора: – Фюрер ждет от нас результата. К концу декабря ему нужна целая армия, а не кучка экспериментальных образцов. Куратором проекта назначен Шпеер. Если у нас не получится наладить производство, боюсь предположить, где мы окажемся через пару недель.

– Я все понимаю, герр Валленштайн… но… эти черви… они… не знаю, как объяснить.

– Что вы мнетесь, как девочка на первом свидании?! – прикрикнул я. – Говорите, как есть. Или вы думаете, я не в силах понять?

Кригер сцепил потные ладошки, прижал их к груди.

– Разумеется, нет, герр барон. Я сам не понимаю, что происходит. Я уже и резал их, и делал вытяжки из тканей органов, но так и не узнал, почему токсины одних паразитов дают эффект, а других нет.

– Может, дело не в червях, а в оборотнях? – предположил я.

– Нет, с вашим открытием все в порядке. Вервольфы безупречны, только вот срок их службы. – Кригер печально вздохнул и опустил глаза в пол.

– На этот счет не волнуйтесь, – сказал я надменным тоном. – Я работаю над улучшенной вакциной, и скоро нам не потребуется громоздкое оборудование. Любого солдата на поле боя можно будет превратить в вервольфа за считаные мгновения. Тогда срок их жизни не будет иметь никакого значения.

– Вы шутите?! – Глаза коротышки широко раскрылись. – Это невозможно!

Я смерил Кригера презрительным взглядом.

– Невозможно вывести уникальных червей и дать всем оборотням фантастические способности, а сделать новую вакцину – легко!

За прошедшие после этого разговора два дня, я виделся с доктором всего один раз, когда заглянул в цех по выращиванию гельминтов. Он располагался в одном из промышленных корпусов, где стояло смонтированное, но не подключенное к электросети оборудование. Пройдя мимо зачехленных машин и станков, я завернул за угол, поднялся по стальной лестнице на второй этаж. Здесь длинный коридор из железных стен с одинаковыми дверьми и огромными окнами под потолком упирался в приоткрытые металлические ворота кирпичного цвета. За ними что-то булькало, иногда раздавались громкие шлепки, словно кто-то швырял мокрую тряпку на пол.

Почти все окна в коридоре выглядели темными прямоугольниками, светились только три у самых ворот. Я пошел туда, толкнул дверь с полукругом из черных готических букв Laboratorium на матовом стекле.

Кригер в белом халате колдовал возле штативов с химическими сосудами. В разномастных колбах, пробирках и ретортах бурлили химикалии. По скрученным кольцами стеклянным трубкам текли разноцветные жидкости и газы. На соседнем столе я заметил три банки с живыми гельминтами. Паразиты плавали в чистой воде и, как пиявки, прилипали к стеклу. Рядом стояла еще одна – пустая, препарированные черви лежали на мраморной доске тушками разделанных кальмаров.

Я пожелал доктору успехов, закрыл за собой дверь и направился к приоткрытым воротам. Вскоре я оказался в огромном помещении. Тусклый свет проникал сюда сквозь расположенные под потолком узкие окна, с трудом рассеивая царящий здесь полумрак. Лес из бетонных свай с рядами расставленных между ними гигантских шарообразных аквариумов уходил вдаль, исчезая в сгущающихся сумерках.

Внутри сосудов в мутной жидкости плавали паразиты. Они скручивались в кольца, свивались в спирали, сбивались в шевелящиеся клубки, производя те самые булькающие звуки. Иногда черви двигались настолько активно, что вода выплескивалась наружу и с громкими шлепками растекалась по цементному – с трещинами – полу. Судя по мокрым пятнам возле инкубаторов, жизнь в них бурлила в прямом смысле слова.

По центру зала шел трубопровод, от него к резервуарам отходили ответвления. Они поднимались внутри сваренных из уголков металлических ферм и перегибались через край стеклопластиковых емкостей. По этим трубам гельминты получали питание.