Да-да, сообщил репортерам Тайлер Вебстер, недоразумение на Венере полностью улажено. Достаточно было представителям сторон встретиться и побеседовать. Эксперименты по жизнеобеспечению в холодных лабораториях на Плутоне протекают нормально. Экспедиция к альфе Центавра стартует, как было предусмотрено, вопреки всем слухам о том, что она будто бы срывается. Коммерческий совет скоро выпустит новый прейскурант на ряд предметов межпланетной торговли, устраняющий некоторые несоответствия.

Ничего сенсационного. Никаких броских заголовков. Ничего потрясающего для «Последних известий».

– Тут Джон Калвер попросил меня напомнить вам, господа, – продолжал Вебстер, – что сегодня исполняется сто двадцать пять лет с того дня, как в Солнечной системе было совершено последнее убийство. Сто двадцать пять лет без единого случая преднамеренного лишения жизни.

Он откинулся в кресле, изобразив улыбку, хотя в душе с содроганием ждал вопроса, который неминуемо должен был последовать.

Однако они еще не были готовы задать этот вопрос, сперва полагалось выполнить некий ритуал, без которого не обходилась ни одна пресс-конференция.

Берли Стефан Эндрюс, заведующий отделом печати «Межпланетных новостей», прокашлялся, словно собираясь сообщить нечто важное, и спросил с наигранной торжественностью:

– А как наследник?

Лицо Вебстера просияло.

– На уик-энд полечу домой, к нему, – ответил он. – Вот игрушку купил.

Он взял со стола что-то вроде маленькой трубы.

– Старинная выдумка… Говорят, точно старинная. Совсем недавно начали выпускать. Подносите к глазу, крутите и видите прелестные узоры. Там перекатываются цветные стеклышки. У этой штуки есть специальное название…

– Калейдоскоп, – живо вставил один из репортеров. – Я про него читал. В одном историческом труде об обычаях и нравах начала двадцатого века.

– Вы уже смотрели в него, мистер председатель? – поинтересовался Эндрюс.

– Нет, – ответил Вебстер. – По правде говоря, только сегодня приобрел, да и занят был.

– И где же вы его приобрели, мистер председатель? – спросил кто-то. – Я тоже не прочь подарить моему отпрыску такую штуковину.

– Да тут, за углом. Магазин игрушки, вы его знаете. Как раз сегодня поступили.

Ну вот, можно и закругляться… Еще несколько шутливых замечаний, потом пора бы вставать и расходиться.

Однако они не уходили. И он знал, что так просто они не уйдут. Ему сказали об этом внезапная тишина и громкое шуршание бумаг, призванное смягчить ее натянутость.

А затем Стефан Эндрюс задал вопрос, которого Вебстер так опасался. Хорошо еще, что Эндрюс, а не кто-нибудь другой… Он всегда держится более или менее доброжелательно, и его агентство предпочитает объективную информацию, не переиначивает сказанное, как это делают некоторые любители интерпретировать.

– Мистер председатель, – начал Эндрюс, – поговаривают, будто на Землю возвратился человек, который подвергался преобразованию на Юпитере. Нам хотелось бы услышать от вас – верно ли это сообщение?

– Верно, – сухо ответил Вебстер.

Все ждали, и Вебстер тоже ждал, сидя неподвижно в своем кресле.

– Вы не хотите комментировать его? – спросил наконец Эндрюс.

– Нет, – сказал Вебстер.

Он обвел взглядом лица собравшихся. Напряженные, угадывающие причину его решительного отказа обсуждать эту тему. Довольные, маскирующие мысль о том, как можно переиначить его скупой ответ. Сердитые – эти возмущенно выскажутся о праве народа знать истину.

– Прошу прощения, господа, – сказал Вебстер.

Эндрюс тяжело поднялся.

– Благодарим вас, мистер председатель, – заключил он.

Откинувшись в кресле, Вебстер смотрел, как расходятся репортеры, а когда они разошлись, остро ощутил холод опустевшего помещения.

«Они распнут меня, – думал он. – Разделают под орех, и я не смогу дать сдачи. Не смогу рта раскрыть».