Мой любимый зверь! - Ольга Гусейнова (2021)

– Ты о чем? – удивилась она, подбирая наши самодельные вещмешки.

Сунула мне один и направилась, торжествуя, к настоящему новенькому рюкзаку, набитому покойными добычей под завязку. А все жадность! Нахапали, так и шли бы себе, довольные жизнью. Нет, мы им понадобились для полного кайфа.

Мои размышления прервала Ровена, напомнив:

– Ну и? Что за сто девяносто два?

– Я насчитала двести заключенных на транспортнике. Минус восемь убитых. Осталось сто девяносто два, – устало сказала я.

Напарница глянула на меня, наконец оторвав довольный взгляд от рюкзака.

– Предлагаешь сразу добить остальных? – хохотнула она. – Прости, дорогая, но у нас пупок развяжется от такой нагрузки. Спешу тебя порадовать: в реале их осталось меньше. Десять человек конвойные уложили в шаттле, троих – клеранцы. Я видела, что несколько бедняг упали в море – это верная смерть. Кроме того, некоторые, вырвавшись на волю, от полноты чувств поубивают себе подобных, стосковавшись по профессии или острым ощущениям.

– Нет, просто считаю наши смертные грехи, настоящие и будущие, – убито призналась я.

– Вот дура! Как будто больше нечем заняться, – беззлобно вздохнула Ровена. Подошла к «моему» трупу, выдернула нож, вытерла о его одежду. Выпрямилась и неожиданно пнула бездыханное тело под ребра, рубашка сильнее распахнулась, обнажая татуировки, и она сквозь зубы спросила: – Знаешь, что означают эти тату?

– Точно нет, но догадываюсь.

– Они из Йодинбурга, слышала об этой колонии?

– Да, – кивнула я. – Там недавно разместили военную базу, мне на ней служить предлагали.

– Военную базу там разместили из-за «Своры» – так называется группировка, которая подмяла под себя целую планету. Они держали в страхе всю колонию, грабили, убивали, насиловали. Продавали детей и женщин, вытворяли в Йодинбурге самые страшные вещи – больные фантазии и кошмары любого нормального человека, – яростно поведала Ровена. – Чтобы навести порядок, правительству пришлось ввести военных, была проведена глобальная зачистка. Разместили военную базу! А теперь посмотри, нет, ты посмотри на этого урода! Видишь знаки у него на шее? Они означают тех, кого он убил сам. Эти, – она перевела острие ножа, – кого наказал по приказу. Знаешь, как наказывали? Убивали всю семью, как в древности, когда ни о каком гуманизме речи не шло. А теперь посчитай, нет, не отворачивайся, посчитай знаки. Вот еще десятки других тату, которые говорят, что он не только насильник и убийца, а монстр, за смерть которого весь Йодинбург отдаст тебе последнюю краюху хлеба. Восславит твое имя на веки вечные и будет молиться за твою удачу, чтобы мы таких, как этот, отправили в ад.

– Ты была там? – спросила я тихо, слишком глубокими были чувства Ровены, слишком гневно полыхали ее глаза.

– Да, была. Я специальный агент, Эрика, не за красивые глаза, а за боевые заслуги. Я много где была и слишком многое видела, чего не забыть. Так что поверь мне, тебе нет смысла лить слезы и корить себя за убийство. Здесь невиновных нет. Уясни для себя, наконец!

– А мы? – улыбнулась я горько, зато стало не пакостно на душе и легче дышать.

– А мы – дуры! Дураки, как тебе известно, долго не живут. Одна надежда – дуракам везет.

Я хихикнула, Ровена тоже усмехнулась, а потом мы хоть и нервно, но расхохотались.

– Все, завязывай с душевными метаниями. Ты военный! И женщина. Если вдруг, не дай Провидение, нам не повезет, как сейчас, и худшее случится, запомни, – Ровена подошла ко мне и положила ладонь на мой живот, – это всего лишь тело, душа у тебя вот здесь, – она ткнула мне в грудь.

– Тело – дом для души, – уныло возразила я.

– Знаешь, если кто-то испачкает коврик в моем доме, я просто все тщательно вымою и почищу, но уж точно не позволю чужой грязи разрушить мой дом и жизнь. И тебе советую!