Сильмариллион (перевод Надежды Эстель) - Дж. Р. Р. Толкин (1977)

Так велик оказался натиск Моргота, что Финголфин и Фингон не смогли прийти на помощь сыновьям Финарфина; войска Хитлума были отброшены с большими потерями к крепостям Эред-Ветрин и там с трудом отбивались от орков. У стен Эйтель-Сириона погиб, прикрывая отступление господина своего Финголфина, Хадор Златовлас – было ему тогда шестьдесят шесть лет, а при нем, пронзенный множеством стрел, пал его младший сын Гундор; и эльфы оплакивали их. Тогда Галдор Высокий принял власть своего отца. Благодаря высоте и неприступности Теневого Хребта, выстоявшего перед огнем, а также мужеству людей и эльфов Севера, которых не смогли одолеть ни орки, ни балроги, Хитлум остался непокоренным, по-прежнему угрожая наступлению Моргота с фланга, но море врагов отрезало Финголфина от родичей.

Ход войны был неблагоприятен для сыновей Феанора, и под натиском Моргота пали почти все восточные рубежи. Ущелье Аглон попало в руки врага, хоть и досталось ему дорогой ценой; Келегорм же и Куруфин, потерпев поражение, бежали на юг и вдоль западных границ Дориата пришли в Нароготронд, найдя приют у Финрода Фелагунда. Эти воины увеличили силы Нарготронда, хотя, как показало будущее, лучше бы им остаться на Востоке со своими сородичами. Маэдрос совершал чудеса храбрости, и орки бежали перед ним, ибо с тех пор как его пытали в Тангородриме, дух его был подобен ослепительно-белому пламени, и казался он возрожденным из мертвых. Потому твердыня на Холме Химринг устояла, и многие уцелевшие храбрецы из Дортониона и с восточных рубежей присоединились к Маэдросу. Ненадолго вновь овладел он ущельем Аглон, так что орки этой дорогой не могли пройти в Белерианд. Но они сокрушили витязей Лотланна, сородичей Феанора, ибо туда пришел Глаурунг и прополз в Маглоровы Врата, и истребил все живое меж рукавами Гелиона. Орки захватили также крепость на западных склонах горы Рерир, опустошили Таргелион, владения Карантира и осквернили озеро Хелеворн. Затем они, сея огонь и ужас, переправились через Гелион и ворвались в Восточный Белерианд. Маглор присоединился к Маэдросу на Химринге, Карантир же бежал и с остатками своего народа пристал к разрозненным дружинам охотников Амрода и Амраса; вместе они отступили на юг, к Рамдалу. На Эмон-Эреб они установили стражу и собрали воинов; зеленые эльфы поддержали их, и орки не прорвались ни в Оссирианд, ни в Таур-им-Дуинат, ни в южные дебри.

Пришли в Хитлум вести о том, что Дортонион пал и сыновья Финарфина разбиты, а сыновья Феанора лишились своих владений. Так – почудилось Финголфину – узрел он крушение нолдоров и полную погибель их родов; и вот, исполнясь гнева и отчаяния, оседлал он могучего своего коня Роха́ллора и поскакал один вперед, и никто не мог удержать его. Подобно вихрю, взметающему пепел, пересек он Дор-ну-Фауглит, и всякий, кто видел его приближение, бежал, пораженный, думая, что то сам Оромэ: столь бешеная ярость была в нем, что глаза его сверкали, как у валаров. Так он оказался один у врат Ангбанда и затрубил в рог, и ударил в бронзовые врата, вызывая Моргота на единоборство. И Моргот вышел.

В последний раз в этих войнах перешагнул он порог своей твердыни и, говорят, принял вызов неохотно: ибо, хоть и был он могущественнее всех в этом мире, ему единственному из валаров ведом был страх. Но не мог он отказаться от вызова в присутствии своих военачальников, ибо звонкое пение Финголфинова рога сотрясало горы, и звук его, чистый и ясный, проник в глубины Ангбанда; и Финголфин назвал Моргота трусом и повелителем рабов. Потому и вышел Моргот, нехотя покинув свой подземный трон, и звук его шагов был подобен грому, доносящемуся из недр земных. Он был закован в черные доспехи и башней возвышался над королем, увенчанный железной короной, а громадный черный щит, не имеющий герба, затенял его, как грозовая туча. Финголфин же сиял перед ним, как звезда, – его доспехи покрывало серебро, а голубой щит был изукрашен кристаллами. И вот он выхватил свой меч, льдисто сверкавший Ри́нгил.