Сильмариллион (перевод Надежды Эстель) - Дж. Р. Р. Толкин (1977)

Но камень, свет, звезда, трава лишь для того и есть,

Чтоб Лютиэн хотя б на миг существовала здесь!

Он пел громко, не заботясь о том, что его могут услышать, ибо был в отчаянии и не заботился о спасении.

Но Лютиэн услышала его и запела в ответ, держа путь, нежданная, по диким землям. Ибо Хуан, вновь давший согласие нести ее на себе, мчался с ней по следу Берена. Долго размышлял он, как облегчить опасность, нависшую над теми двумя, кого он любил. И вот он свернул к острову Саурона и там разыскал жуткие личины волка Драуглуина и летучей мыши Ту́рингветиль. Она была посланницей Саурона и имела обыкновение летать в Ангбанд в облике летучей мыши-кровососа. На сочленениях ее громадных крыльев были железные когти. В этих мерзких личинах Хуан и Лютиэн пробирались через Таур-ну-Фуин, и все живое бежало пред ними.

Берен, видя их приближение, был смятен и поражен, ибо ясно слышал голос Тинувиэль, и решил, что это призрак, насланный, чтобы поймать его в ловушку. Но они остановились и сбросили свои обличья, и Лютиэн подбежала к нему. Так повстречались вновь Берен и Лютиэн меж дебрями и пустыней. Мгновение Берен был счастлив, но потом принялся вновь уговаривать Лютиэн вернуться.

– Будь трижды проклята моя клятва Тинголу! – воскликнул он. – Лучше бы он казнил меня в Менегроте, чем я привел бы тебя под тень Моргота.

Тогда Хуан заговорил во второй раз и так молвил Берену:

– Не в твоих силах ныне избавить Лютиэн от смертной тени, ибо она любовью своей на это обречена. Ты мог бы отречься от клятвы и увести ее в изгнание, до конца дней своих скитаясь в тщетных поисках покоя. Если же не отречешься, то Лютиэн либо умрет в одиночестве, либо вместе с тобой бросит вызов року – вызов отчаянный, но не безнадежный. Больше ничего посоветовать я не могу, не могу также идти с вами далее. Сердце мое, однако, предсказывает, что добытое вами у Врат я увижу собственными глазами. Прочее темно для меня; но, может, наши дороги приведут в Дориат, и мы увидимся прежде, чем наступит конец.

Тогда понял Берен, что невозможно отделить Лютиэн от рока, что тяготеет над ними обоими, и более не переубеждал ее. По совету Хуана он чарами Лютиэн облачился в шкуру Драуглуина, а она – в крылатую оболочку Турингветиль. Как две капли воды стал Берен похож на волколака, только глаза его сияли сурово, но ясно; и ужас метнулся в них, когда он увидел с собой летучую мышь, закутанную в складчатые крылья. Затем, испустив вой, он прыгнул с холма, а летучая мышь, описав круг, взмыла над ним.

Избежав всех опасностей, покрытые пылью долгого и тяжкого пути, пришли они наконец в мрачную долину, что лежала пред Вратами Ангбанда. Черные бездны развернулись рядом с дорогой, и из них выползали призраки в виде извивающихся змей. По обе стороны возвышались скалы, подобные крепостным стенам, а на скалах сидели стервятники, испуская злобные вопли. Пред ними были неприступные Врата – громадная черная арка, опирающаяся на подножия гор; над ней высились поднебесные скалы.

Смятение овладело ими, ибо был у Врат Страж, о котором не слышали прежде. Слухи о неведомых замыслах эльфийских владык достигли Моргота. Да и лай Хуана, громадного боевого пса, некогда спущенного с привязи валарами, эхом разносился в дебрях. Тогда Моргот вспомнил о жребии, предначертанном Хуану, и избрал одного из детенышей племени Драуглуина. Из рук своих кормил его сырым мясом и утвердил свою власть над ним. Волк рос быстро и вскоре уже не мог поместиться в логове, но лежал, громадный и вечно голодный, у ног Моргота. Огонь и мука преисподней вошли в его, и родился в нем дух уничтожения, всепожирающий, мучительный, могучий и злобный. В преданиях тех дней этот волк звался Ка́рхарот, Красная Утроба, и Анфа́углир, Жадная Пасть. И велел ему Моргот лежать бессонно пред Вратами Ангбанда, пока не придет Хуан.