Не прощаюсь - Борис Акунин (2018)

– Я долго говорил Шуше о моей любви. Сначала она рассердилась и хотела меня побить, даже один раз стукнула, очень больно. Но я собрал все красивые китайские слова, какие только знаю. Сказал, что буду с ней до конца дней. Что готов быть ее слугой и выполнять все ее прихоти. Что сделаю ее самой счастливой китаянкой на свете. И всё время на нее смотрел, а господин знает, как я умею смотреть на женщин. Она начала слушать. Потом задумалась. Потом согласилась…

– Это удивительная любовная история! – всхлипнула Мона-сан. – Почти как наша. Правда, Эраст?

Господин мрачно молчал.

Приближался тягостный миг. Маса укрепил свой дух, повернулся к Фандорину.

– Вы… отпустите меня, господин?

– Как я могу тебя не отпустить? В свое время ты сам затеял весь этот ц-цирк с «господином» и «вассалом». Тебе и решать, когда он закончится. Но я вижу, что ты чего-то не договариваешь.

Следующий этап беседы был не менее трудным. Маса начал издалека:

– Тигрица вырастает тигрицей, потому что она дочь тигра и выросла в тигриной стае. Шуша – телохранительница из Запретного Города. Ее выбрали для этой судьбы с детства, ее воспитывали дворцовые боевые евнухи, люди суровые и жестокие. Она живет по внутренним правилам, которые могут показаться чудовищными. Пройдет еще много времени, прежде чем Шуша под моим влиянием изменится…

– Давай короче, а? – попросил господин.

– Я сказал, что мне нужен Заенко, потому что он злодей, и, если ей я дорог, она должна мне его отдать в знак своей любви…

Маса замялся.

– А она что? Отказала?

– Нет, согласилась… Но сказала, что я тоже должен доказать свою любовь. Один лаода в обмен на другого.

– Что? – не поняла Мона-сан.

– Я должен убить своего господина, и тогда Шуша мне поверит, – объяснил ей Маса.

Мона-сан вскрикнула, а Фандорин хладнокровно заметил:

– В сущности, логичное контрпредложение. У вас с ней может получиться интересная п-пара.

– Я, конечно, не стану убивать господина, – объяснил Маса испуганной госпоже. – Я просто скажу, что убил его. Пусть эта маленькая ложь останется на моей совести.

– Маленькая? – оскорбился Фандорин.

Лунъюй-тайхо и Цыси-тайхо

А Мона-сан пролепетала:

– Она на слово не поверит!

– Мне – поверит. Я буду очень убедителен. Только отпустите меня, господин, без горечи. И пожелайте счастья.

Просьба была произнесена чувствительно, сквозь слезы, которых Маса нисколько не стеснялся, ибо еще много веков назад сказано:

Роса на листьях

Жесткого репейника.

Слёзы воина.

Но господин, вместо того чтоб растрогаться и обнять старого друга, рассеянно спросил:

– А какой императрице она служила – Цыси-тайхо или Лунъюй-тайхо?

– Я не спрашивал. Какая разница? Шуша сказала, что покинула службу восемь лет назад.

– Значит, императрице Лунъюй, потому что Цыси умерла в девятьсот восьмом. Понятно.

– Что вам понятно? Вы тянете время, потому что не хотите меня отпускать! – рассердился Маса. – Вы не ответили на мой вопрос!

– Конечно, иди. Я тоже желаю тебе с-счастья.

И отвернулся – несомненно, чтобы скрыть увлажнившиеся глаза. Зато Мона-сан обняла Масу и нежно молвила:

– Я очень за вас волнуюсь. И мне ужасно хочется увидеть женщину, которая так на вас подействовала.

– Пока нельзя. Сначала мне нужно ее перевоспитать… – Он понизил голос – не хотел, чтоб услышал господин, но Моне-сан можно было это сказать. – Мне уже слишком много лет, чтобы потратить их на завоевание Китая. И на что мне Китай? Я хочу быть счастлив в любви, как счастливы вы и господин. Со мной Шуша изменится. Может быть, у нас тоже родится ребенок. Она ведь еще молодая, ей только тридцать три года. Любовь и материнство делают чудеса. И когда это произойдет, мы разыщем вас. И снова будем рядом.

Мона-сан всхлипнула. Он тоже плакал, вытирая щеки рукавом.