The One. Единственный - Джон Маррс (2020)

Кристофер посмотрел на спящую в его постели Эми. Ее плечи мерно поднимались и опускались. Он не любил, когда кто-то вторгался в его личное пространство, даже если это были объятия, поэтому, как только она уснула, убрал руку с ее талии, отодвинулся на край кровати, лег на спину и повернул голову. Наблюдать, как она спит, – такого пьянящего чувства Кристофер еще ни с кем не испытывал.

В тусклом свете он едва мог различить яркую татуировку в виде бабочки чуть ниже шеи. Она раздражала его почти так же сильно, как и ее пристрастие к дешевым кольцам и браслетам. Но, не считая этих вещей, в Эми Кристофер больше ничего не стал бы менять. Обычно на этой стадии отношений он нашел бы уйму причин подвести черту и бросить ее на произвол судьбы. Однако для Эми у него имелся другой план.

Его рука медленно скользнула к краю кровати, а затем потянулась к полу. Кончики пальцев бесшумно ощупали пол, пока не коснулись деревянных ручек проволоки для резки сыра, специально оставленной под кроватью. Осторожно протянув ее по мягкой щетине ковра, Кристофер вытащил проволоку и положил на одеяло. Крепко взявшись за рукоятки, поднял ее над собой и растянул до упора. Затем перевернулся на бок, чтобы снова накрыть Эми, и медленно опустил проволоку ближе к ее шее. С каждым сантиметром его сердце билось все сильней и сильней. Наконец проволока заняла хорошо знакомое ему положение, и он замер.

С тех пор как начал убивать, Кристофер получал неимоверное удовольствие, но он всегда выбирал незнакомых женщин. Если их что-то и связывало, то лишь ни к чему не обязывающая переписка на «Флирте». «Треп», как они это называли, длился ровно до тех пор, пока Кристофер не выуживал из них номер телефона. Никто из них не задумывался над тем, что, добровольно называя ему свой номер, они тем самым вручают ему ключ, открывающий дверь ко всей их личности.

Эми прервала его воспоминания, издав сладкий посткоитальный вздох. Интересно, подумал Кристофер, что ей снится? Лично ему никогда ничего не снилось, или, по крайней мере, если и снилось, он никогда не помнил своих снов. Впрочем, он не слишком переживал по этому поводу. Ведь что такое сон? Пустая игра сознания, исчезающая при пробуждении; какой смысл пытаться запомнить их, если нет шансов на успех?

Такого секса, как с Эми, у Кристофера не было ни с кем. У него ни разу не возникало желания удовлетворить хотя бы одну из семидесяти или около того женщин, которые были у него с тех пор, как он в двенадцать лет потерял девственность. Секс неизменно предполагал лишь его собственное удовлетворение. Но Эми стала исключением, и Кристофер был горд тем, что именно он заставлял ее стонать и, доведя до экстаза, мог умерить пыл, пока она не была готова раствориться в нем. Он наслаждался тем, что контролировал ее оргазмы. Впрочем, с не меньшей готовностью он отдавал инициативу в ее руки и не позволял себе кончить, пока она не давала на то согласия. Он ни разу в жизни не позволил никому повелевать им, и только с Эми это было совершенно нормально. Что порождало внутренний конфликт – Кристофер отнюдь не стремился быть нормальным. Он полагал, что его мозг устроен таким образом, что был гораздо мощнее любого «нормального». Это был дар, позволявший ему делать все, что он хотел, без страха и – до сегодняшнего дня – без последствий.

Кристофер придвинулся ближе к ней и почти уткнулся носом ей в затылок. Глубоко вдохнул, втягивая в себя аромат шампуня с лимоном и морской травой, которым она накануне вымыла голову. Это был его самый любимый – ему нравилось, когда она пахла цитрусовыми.

Всего одно быстрое движение, и проволока обовьет ее шею, и она станет цепляться за нее, как и все остальные.

– Почему ты все время ерзаешь? – пробормотала Эми, к его удивлению.

– Извини, я думал, ты спишь.

– Я спала, но потом почувствовала, что тебе не спится. В чем дело?

– Ничего такого. Просто не могу уснуть. Все время думал о тех женщинах, смерть которых ты расследуешь.

– О жертвах.