Смертельная белизна - Джоан Роулинг (2019)

– Вам необходимо побеседовать с Рафаэлем, – выговорил он, тщательно подбирая слова, – потому что, по моему мнению… весьма вероятно… Рафаэля я не люблю, – заявил он, как будто до сих пор выражался недостаточно ясно, – однако мне представляется, что утром в день смерти отца он совершил благородный поступок. По крайней мере, я не вижу здесь никакой корысти для него лично и считаю, что он об этом помалкивает по той же причине, что и я. Ему, как члену семьи, проще принимать решения, нежели мне. Побеседуйте с Рафаэлем.

У Страйка возникло такое ощущение, что Генри Драммонду будет только на руку, если Рафаэль настроит против себя все семью. Тут в дверь постучали. Блондинка Люсинда просунула голову в кабинет:

– Миссис Росс неважно себя чувствует, Генри; она собирается уезжать, но хотела бы попрощаться.

– Да, хорошо. – Драммонд встал из-за своего письменного стола. – К сожалению, больше ничем помочь не могу, мистер Страйк.

– Я очень признателен вам за эту встречу, – сказал Страйк и тоже встал, хотя и с большим трудом, и взял свою палку. – Можно последний вопрос?

– Разумеется, – ответил Драммонд, останавливаясь.

– Вам что-нибудь говорит такое выражение: «Он на них ставил лошадь»?

Похоже, Драммонд был искренне озадачен.

– Ставил… лошадь?.. Кто? На кого?

– То есть вы не представляете, что это может означать?

– Ума не приложу. Прошу прощения, но, как вы сами слышали, меня ждет клиентка.

В центре безлюдной галереи Люсинда суетилась вокруг темноволосой женщины на сносях, которая, сидя на высоком стуле, маленькими глоточками пила воду.

Узнав Шарлотту, Страйк понял, что эта – вторая подряд – встреча отнюдь не случайна.

50

Потому что ведь это вы главным образом меня заклеймили.

Генрик Ибсен. Росмерсхольм

– Корм, – пролепетала Шарлотта, глядя на него поверх стакана с водой.

Ее лицо заливала бледность, но Страйк, который знал, что она не упустит случая разыграть любую ситуацию, какая будет ей выгодна, хоть за счет отказа от пищи, хоть за счет густого нанесения белил, только кивнул.

– О, так вы знакомы? – удивился Драммонд.

– Мне пора, – зашелестела она, приподнимаясь; вокруг нее засуетилась встревоженная Люсинда. – Я опаздываю на встречу с сестрой.

– Вы уверены, что сможете идти? – спросила Люсинда.

Шарлотта одарила Страйка трепетной улыбкой.

– Сделай одолжение, проводи меня. Это в одном квартале отсюда.

Драммонд с Люсиндой повернулись к Страйку, явно радуясь, что переложили на его плечи всю ответственность за эту богатую даму со связями.

– Не очень-то я гожусь для таких поручений, – сказал Страйк, указывая на свою трость.

Удивление Драммонда и Люсинды стало почти осязаемым.

– Если я почувствую, что близятся роды, сразу тебя предупрежу, – сказала Шарлотта. – Ну так как? Пожалуйста!

Он мог бы ответить «нет». Он мог бы спросить: «А сестра твоя переломится за тобой зайти?» Но любой отказ выставил бы его негодяем в глазах людей, которые еще могли понадобиться ему для дела.

– Ну ладно, – сказал Страйк, делая над собой усилие, чтобы не скатиться до хамства.

– Я вам очень признательна, Люсинда, – выговорила Шарлотта, сползая со стула.

Она пришла в бежевом шелковом тренче поверх черной майки, в джинсах для беременных и в кроссовках. Все ее наряды и даже эти повседневные вещи были высочайшего качества. Ткани она предпочитала однотонные, а покрой – строгий или классический: это оттеняло ее необыкновенную красоту и придавало ей рельефности.

Страйк придержал для нее дверь; бледность Шарлотты напомнила ему, как однажды побледнела и взмокла Робин в конце поездки, мастерски избежав неминуемого, казалось, столкновения на черном льду.

– Спасибо, – бросил он Драммонду.

– Всегда к вашим услугам, – чопорно отозвался галерист.