Сёгун - Джеймс Клавелл (2017)

Они пили еще. Чашки наполнялись куда чаще, чем в начале ужина. Бунтаро теперь прихлебывал саке как-то беззаботно, и хмель сильно действовал на него. Блэкторн украдкой следил за ним, потом отвлекся, думая о том, как можно прицелиться и пустить стрелы с такой невероятной меткостью. «Невозможно, – думал он, – и все-таки я своими глазами видел, как он проделал это. Интересно, чем заняты сейчас Винк и Баккус? – Торанага сказал ему, что команда в Эдо, как и „Эразм“. – Боже мой, как бы мне хотелось повидать их, подняться на борт!»

Он глянул на Марико, которая что-то говорила мужу. Бунтаро слушал, потом, к удивлению Блэкторна, лицо самурая исказилось ненавистью. Не успел капитан отвести взгляд, как Бунтаро взглянул на него.

– Нан дэс ка? – Слова Бунтаро прозвучали почти как обвинение.

– Нани мо, Бунтаро-сан. Ничего. – Надеясь загладить оплошность, Блэкторн предложил всем саке.

Женщины снова взяли чашки, но пили очень умеренно. Бунтаро сразу же покончил со своей порцией, выражение его лица было ужасно. Он обратился с длинной речью к Марико.

Потеряв терпение, Блэкторн спросил:

– Что с ним? Что он говорит?

– О, извините, Андзин-сан. Мой муж расспрашивает про вас, вашу жену и наложницу. И ваших детей. Про то, что случилось после нашего отъезда из Осаки. Он… – Она запнулась, подумала и добавила другим тоном: – Он очень интересуется вами и вашими взглядами.

– Меня тоже весьма занимают он и его взгляды, Марико-сан. Как вы с ним встретились? Когда поженились? Вы…

Бунтаро перебил его нетерпеливым потоком слов.

Марико сразу перевела сказанное капитаном. Бунтаро нагнулся и плеснул саке в две чайные чашки, наполнив их доверху, потом сделал знак женщинам, чтобы те взяли другие чашки.

– Мой муж говорит, что иногда чашечки для саке бывают слишком маленькими. – Марико наполнила доверху остальные чайные чашки. Она пригубила содержимое одной чашки, Фудзико – другой.

Вновь послышалась японская речь, еще более воинственная. Улыбки застыли на лицах женщин.

– Иэ, додзо гомэн насай, Бунтаро-сама, – начала Марико.

– Има! – приказал Бунтаро.

Фудзико взволнованно залепетала, но Бунтаро одним взглядом заставил ее замолчать.

– Гомэн насай, – прошептала Фудзико, извиняясь. – Додзо, гомэн насай.

– Что он говорит, Марико-сан?

Она, казалось, не слышала Блэкторна.

– Додзо гомэн насай, Бунтаро-сама, ватаси…

Лицо ее мужа покраснело.

– Има!

– Извините, Андзин-сан, но мой муж велел мне ответить на ваши вопросы – рассказать вам о себе. Я высказала ему мнение, что семейные дела не следует обсуждать вот так, посреди ночи, но он приказывает. Пожалуйста, потерпите, я сейчас начну. – Она сделала большой глоток саке. Потом другой. Пряди волос, свободно свисавшие на глаза, колыхались от слабого движения воздуха, создаваемого веером Фудзико. Она осушила чашку и отставила ее. – Моя девичья фамилия Акэти. Я дочь военачальника Акэти Дзинсая, убийцы. Мой отец предательски лишил жизни своего сюзерена, господина Городу.

– Боже мой, почему?

– Какая бы причина ни подвигла его на этот шаг, Андзин-сан, она не имеет значения. Мой отец совершил преступление, которое в нашей стране считается самым тяжелым. В моих жилах течет кровь преступника, как и в жилах моего сына.

– Тогда почему… – Он остановился.

– Да, Андзин-сан?

– Я только хотел заметить, что понимаю, каково это… убить сюзерена. Я удивлен, что вы остались в живых.

– Мой муж оказал мне честь…

Бунтаро опять злобно прервал ее, она извинилась и объяснила ему суть замечания Блэкторна. Бунтаро презрительно махнул ей рукой, чтобы продолжала.