Сёгун - Джеймс Клавелл (2017)

– Напротив, очень легко, если упражняться. Конечно, мы осваиваем это искусство, едва начав говорить, так что для нас оно уже вторая натура. Как еще могли бы мы выжить? Сначала мы учимся очищать сознание от людей, помещая себя в другую плоскость. Тут очень помогает созерцание заката или если сосредоточиться на шуме дождя. Андзин-сан, вы замечали, что дождь звучит по-разному? Если вы действительно слушаете, настоящее исчезает, так ведь? Слушать, как опадают лепестки с цветов и растут камни, – исключительно полезные упражнения. Конечно, суть не в том, что вы постигаете предметы. Они только знаки, послания вашему хара, вашей сердцевине, призванные напомнить о бренности бытия, помочь обрести ва, гармонию, Андзин-сан, совершенную гармонию, самое сокровенное начало японской жизни, все искусство, все… – Она рассмеялась. – Теперь вы видите, что я выпила слишком много саке. – Кончиком языка она соблазнительно дотронулась до губ. – Я шепну вам по секрету: не обманывайтесь насчет наших улыбок и мягкости, нашего церемониала, поклонов, ласковости и внимания. Мы, скрывающиеся за всем этим, можем быть в миллионах ри, в безопасности и одиночестве. Вот к чему мы стремимся – к забвению. Одна из древнейших наших поэм – она содержится в «Кодзико», первой нашей хронике, которая была составлена около тысячи лет назад, – возможно, объяснит вам, что я имею в виду:

Восемь облаков поднялось,

Чтоб было за чем спрятаться влюбленным.

Восьмислойный заслон в провинции Идзумо

Скрывает эти восьмислойные облака.

О, как чудесен этот восьмислойный заслон!

Мы бы, конечно, сошли с ума, не будь этого восьмислойного заслона, наверняка!

«Помни о восьмислойном заслоне, – твердил он себе, пытаясь отгородиться от клокочущей ярости Бунтаро. – Ты ничего не знаешь о ней… Да и о нем. Думай о мушкетном полке, доме, Фелисити, о том, как вернуть корабль, о Баккусе, Торанаге или Оми-сане. Что делать с Оми? Должен ли ты мстить ему? Он хочет стать твоим другом. Он изменился после той истории с пистолетами…»

Звук удара ворвался в его сознание. Потом донесся голос Марико, шум второго удара. Блэкторн вскочил на ноги и отодвинул сёдзи. Около прохода в комнату Марико лицом к нему с мечом наготове застыл телохранитель.

Блэкторн уже собирался броситься на самурая, когда в дальнем конце коридора отъехала в сторону дверь. Фудзико, с распущенными волосами, струящимися по ночному кимоно, подошла, не обращая внимания на треск рвущейся ткани и звук еще одной оплеухи. Она вежливо поклонилась телохранителю, встала между мужчинами, смиренно поклонилась Блэкторну и взяла его за руку, увлекая обратно в комнату. Непреклонная решимость самурая заставила отступить капитана, который был вооружен одним пистолетом, заряженным единственной пулей. Фудзико прошла за ним и задвинула за собой сёдзи. Затем, страшно напуганная, предостерегающе покачала головой, приложила палец к губам и снова покачала головой, глядя на него умоляюще.

– Гомэн насай, вакаримас ка? – выдохнула она.

Но его целиком поглотило происходящее в соседней комнате, за стеной, которую ничего не стоило разломать.

Она тоже посмотрела на стену, потом втиснулась между ним и стеной и села, знаком призывая его сделать то же самое.

Но он не мог сидеть – он стоял, готовый к броску, который грозил погубить их всех, взбешенный стоном, раздавшимся после очередного удара.

– Иэ! – Фудзико тряслась в ужасе.

Он махнул ей рукой, чтобы отошла.

– Иэ, иэ, – снова взмолилась она.

– Има!