Сёгун - Джеймс Клавелл (2017)

Память вернула Блэкторна в тюрьму, и он подумал, как близок был к смерти и тогда, и потом, как близок к ней теперь, окруженный почестями. Все, что дает Торанага, он может и отобрать.

«Ты думаешь, он твой друг? Он обрек на смерть собственную жену и любимого сына. Так можешь ли ты воображать, будто его дружба чего-то стоит? Или твоя жизнь? Нет, не могу, – сказал себе Блэкторн, вспоминая свой обет. – Это карма. Я ничего не могу поделать с кармой. Всю свою жизнь я ощущал близость смерти, так что ничего нового. Я отдался карме во всех ее соблазнах. Я принимаю карму во всем ее могуществе. Я вверяю карме всего себя на следующие полгода. На следующий год в это время я проскочу Магелланов пролив, направляясь в Лондон, ускользая из его рук…»

Фудзико что-то говорила. Он посмотрел на нее. Она, по-прежнему в бинтах, со страдальческим видом лежала на футонах, служанка обмахивала ее веером.

– Она все устроит к утру, Андзин-сан, – пообещала Марико. – Ваша наложница говорит, что вам необходимы две скаковые лошади и одна вьючная. Один слуга и одна служанка…

– Будет достаточно одного слуги.

– Извините, но служанка должна ехать, чтобы ухаживать за вами. И конечно, повар с помощником.

– Разве там не будет кухни, где нам… где мне приготовят поесть?

– О да. Но вы тем не менее должны иметь своих поваров, Андзин-сан. Вы хатамото.

Он понял, что спорить бесполезно:

– Я поручаю все сборы вам.

– О, это так мудро с вашей стороны, Андзин-сан, очень мудро. Теперь я должна пойти и уложиться, пожалуйста, простите меня. – Марико ушла счастливой.

У них было мало времени на разговоры. Они успели только переброситься десятком фраз на латыни, дав понять друг другу, что волшебная ночь никогда не кончится и, подобно другой ночи, навечно запечатлеется в памяти, хотя говорить о них нельзя.

– Ты…

– Я была так горда, когда услышала, что она долго еще стояла у ворот. У тебя такое прекрасное лицо, Андзин-сан.

– На мгновение я почти забыл, что ты сказала мне. Я чуть не поцеловал ее при всех.

– Ох, Андзин-сан, это было бы непростительным промахом!

– Ты права! Если бы не ты, я потерял бы лицо – червяк, извивающийся в пыли.

– А теперь ты велик, прославлен и, без сомнения, очень смел. Тебе доставили удовольствие эти любопытные приспособления?

– Ах, прекрасная госпожа, в моей стране есть старый обычай: мужчина не обсуждает интимные привычки одной дамы с другой.

– У нас тоже есть такой обычай. Я просто хотела узнать, доставили они тебе радость или нет, а не спросила, пользовались ли вы ими. Да, у нас есть точно такой же обычай. Я рада, что вечер тебе понравился. – Она дружески улыбнулась ему. – Это правильно – быть японцем в Японии, да?

– Я никогда не смогу отблагодарить тебя за все, чему ты научила меня, за то, что открыла мне глаза, – произнес он. – За… – Он собирался сказать: «За то, что любишь меня», но вместо этого добавил: – За то, что ты есть.

– Я ничего не сделала. Ты всего добился сам.

– Благодарю тебя за все – и за твой подарок.

– Я рада, что ты получил большое удовольствие.

– А я жалею, что ты не получила удовольствия. Я счастлив, что тебе тоже приказано ехать на воды. Но почему в Осаку?

– О, мне не приказывали ехать в Осаку. Господин Торанага позволил мне съездить туда. У нас там поместье и семейные дела. А еще там мой сын. Кроме того, я могу доставить личные письма Кирицубо-сан и госпоже Садзуко.

– Это не опасно? Помнишь, ты говорила, что приближается война и Исидо – наш враг? Разве господин Торанага не говорил того же?

– Да. Но война пока еще не началась, Андзин-сан. И самураи не воюют с женщинами, если женщины не воюют с ними.

– А как же ты? Помнишь в Осаке мост, перекинутый через ров с водой? Разве ты не пошла тогда со мной, чтобы обмануть Исидо? Разве не взяла в руки меч во время боя на корабле?