Сёгун - Джеймс Клавелл (2017)

Сайгава Дзатаки, властелин Синано, был выше Торанаги и на пять лет моложе, такой же широкий в плечах, с таким же крупным носом. Но живот его оставался подтянутым, борода – черной и густой, а глаза казались щелочками. Хотя между сводными братьями обнаруживалось удивительное сходство, когда их разглядывали по отдельности, сейчас, стоя рядом, они выглядели совершенно несхожими. Кимоно Дзатаки поражало роскошью, доспехи ослепляли церемониальным блеском, мечи также имели парадный вид.

– Добро пожаловать, брат! – Торанага сошел с помоста и поклонился: простецкое кимоно, скромные соломенные сандалии, какие носят рядовые самураи. И мечи. – Прошу извинить меня, что принимаю вас по-простому, без должных почестей, но я спешил.

– Пожалуйста, извините, что доставил беспокойство. Вы хорошо выглядите, брат. Очень хорошо. – Дзатаки вылез из паланкина и поклонился в ответ, начиная бесконечный ритуал.

– Пожалуйста, садитесь сюда, господин Дзатаки.

– Пожалуйста, извините меня, я был бы счастлив, если бы вы сели первым, господин Торанага.

– Вы так добры. Но, пожалуйста, окажите мне честь, садитесь первым.

Они разыгрывали пьесу, которую, карабкаясь по лестнице власти, представляли в лицах уже много раз. Друг с другом, с союзниками и врагами. Разыгрывали, радуясь тому, что каждое их движение и каждая фраза расписаны, а значит, нет опасности, что будет задета чья-то честь, что кто-то допустит ошибку, поставив под удар себя или свою миссию.

Наконец они опустились друг против друга на подушки, на расстоянии двух мечей. Сзади и чуть левее Торанаги стоял Бунтаро. Главный помощник Дзатаки, пожилой седовласый самурай, встал позади своего господина, также слева. Вокруг помоста, в двадцати шагах от него, рядами расположились самураи Торанаги, которые, следуя приказу, оставались в дорожном облачении, но навели блеск на оружие. Оми восседал на земле у края помоста, Нага – на противоположной стороне. Люди Дзатаки – в парадных одеждах, очень богатых, в накидках с плечами-крыльями, застегнутых серебряными пряжками, прекрасно вооруженные – также разместились в двадцати шагах от платформы.

Марико угощала полагающимся по ритуалу зеленым чаем двух братьев, между которыми шел безобидный, пустой разговор. В нужный момент она откланялась и ушла. Бунтаро болезненно ощущал присутствие жены и безмерно гордился ее грацией и красотой. Дзатаки произнес, слишком поспешно и резко:

– Я доставил указы Совета регентов.

На площадь упала внезапная тишина. Все, даже люди Дзатаки, были поражены той грубостью, тем высокомерием, с которым он произнес «указы», а не «послания», и тем еще, что не дождался, пока Торанага не спросит: «Чем могу служить?» – как требовал ритуал.

Нага, который не сводил глаз с руки Дзатаки, державшей меч, бросил быстрый взгляд на отца. Он увидел, как к шее Торанаги прилила кровь, что служило безошибочным признаком неминуемой вспышки. Но лицо великого даймё оставалось спокойным, и Нага удивился, услышав сдержанный ответ:

– Извините, у вас есть указы? Для кого, брат? Конечно, у вас послание.

Дзатаки вытащил из рукава два небольших свитка. Рука Бунтаро чуть не выхватила давно дожидающийся своего часа меч, так как согласно ритуалу подобные движения полагалось совершать медленно и обдуманно. Торанага не шелохнулся.

Дзатаки сломал печать на первом свитке и прочитал громким, леденящим душу голосом:

– «По приказу Совета регентов, от имени императора Го-Нидзё, Сына Неба. Мы приветствуем нашего достославного вассала Ёси Торанага-но Миновара, призываем его немедленно предстать перед нами в Осаке и предлагаем ему сообщить нашему уважаемому послу, регенту господину Сайгаве Дзатаки, принято или отвергнуто наше приглашение, – немедленно». – Он поднял глаза, добавил столь же громогласно: – Подписано всеми регентами и запечатано большой государственной печатью, – и с важностью положил свиток перед собой.