Сёгун - Джеймс Клавелл (2017)

Сокол сложил крылья, упал с вечернего неба на летящего голубя, пустив по ветру его перья, потом зажал в когтях и повлек вниз, все еще падая камнем, пока в нескольких футах от земли не выпустил уже мертвую добычу. Он сумел-таки мастерски опуститься на почву. «Ек-ек-ек-ек-к-к!» – пронзительно кричал сокол, гордо ероша перья на шее, когти в экстазе терзали голубиную голову.

Подскакал Торанага в сопровождении Наги, выступавшего в роли конюшего. Даймё спрыгнул с лошади и осторожно позвал сокола. Тот послушно уселся на перчатку. И сразу же был вознагражден кусочком кровавой плоти предыдущей добычи. Торанага натянул на голову птицы колпачок, закрепив ремни зубами. Нага поднял голубя и положил в наполовину заполненный мешок для дичи, который висел на отцовском седле, потом повернулся и поманил к себе загонщиков и телохранителей.

Торанага снова сел в седло, сокол удобно устроился у него на перчатке, удерживаемый тонкими кожаными путами на лапах. Даймё взглянул в небо, определяя, сколько еще осталось светлого времени.

В самом конце дня сквозь тучи пробилось солнце, и теперь в долине при быстро убывающем свете дня, когда солнечный диск наполовину скрылся за горным хребтом, установилась приятная прохлада. Облака тянулись на север, подгоняемые ветром, проплывая над горными пиками и окутывая большинство из них. На этой высоте, в глубине долины, воздух был чистый и сладкий.

– Завтра будет хороший день, Нага-сан. Думаю, ветер разгонит облака. Наверное, я поохочусь на рассвете.

– Да, отец. – Нага следил за ним, недоумевая, но, как всегда, опасаясь задавать вопросы и мучаясь неизвестностью. Он не мог понять, как отец способен так самозабвенно предаваться любимой забаве, словно напрочь позабыв об ужасной встрече.

Церемонно раскланявшись с Дзатаки, Торанага сразу же послал за ловчими птицами, загонщиками и охраной и отправил их на холмы рядом с лесом, что показалось Наге проявлением сверхъестественного самообладания. От одной мысли о Дзатаки по телу Наги поползли мурашки. Он знал, что старый советник был прав: если бы хоть несколько фраз из разговора были подслушаны, самураям следовало бы броситься на защиту чести своих господ. Когда бы не угроза, нависшая над головой его любимой бабушки, он бы сам бросился на Дзатаки. «Я полагаю, потому-то мой отец и стал тем, кто он есть», – подумал Нага.

Ему на глаза попались всадники, выскочившие из леса ниже по склону и галопом несущиеся к ним через отроги холмов. На фоне темно-зеленого леса река казалась извилистой черной лентой. Огни постоялых дворов посверкивали светлячками.

– Отец!

– Что? Ах да, вижу! Кто это?

– Ябу-сан, Оми-сан и… восемь самураев.

– Твои глаза зорче моих. Ну вот, теперь и я узнаю.

Нага выпалил:

– Мне не следовало отпускать Ябу-сана одного к Дзатаки без… – Он запнулся. – Отец, простите меня.

– Почему тебе не следовало отпускать Ябу-сана одного?

Нага проклял себя за болтливость:

– Пожалуйста, извините меня. Потому что теперь я никогда не узнаю, какой разговор они вели. Мне не следовало оставлять их наедине. Я не доверяю Ябу-сану.

– Если эти двое намерены сговориться за моей спиной, они сделают это, независимо от того, приставлю я или нет своих людей к Ябу-сану. Иногда мудрее на время дать добыче некоторую свободу – совсем как при ловле рыбы, да?

– Да, пожалуйста, извините меня.

Торанага подумал, что сын ничего не понял и никогда не поймет. Он всегда останется ястребом, бросающимся на врага, быстрым, беспощадным и смертоносным.

– Я рад, что ты понял, сын мой, – тем не менее произнес он, чтобы подбодрить юношу, признавая его достоинства и ценя их. – Ты хороший сын, – добавил он вполне искренне.

– Спасибо, отец. – Нага наполнился гордостью от редкой похвалы. – Я только надеюсь, что вы простите мою глупость и научите меня, как лучше служить вам.