Сёгун - Джеймс Клавелл (2017)

– Ты не глупый. – «Ябу глупый, – чуть не добавил Торанага. – Чем меньше люди знают, тем лучше, и нет необходимости напрягать твой ум, Нага. Ты молод – мой самый младший, не считая твоего единокровного брата, Тадатэру. Сколько же ему? Ах да, семь, ему семь лет». Некоторое время он смотрел на приближающихся всадников. – Как твоя мать, Нага?

– Как всегда, самая счастливая госпожа в мире. Она все еще позволяет мне видеться с ней только раз в год. Вы не можете переубедить ее?

– Нет, – обронил Торанага, – она никогда не изменит своего решения. – Торанага всегда чувствовал приятное тепло в теле, когда думал о Тяно-Цубонэ, своей восьмой законной наложнице, матери Наги. Он смеялся про себя, вспоминая ее простонародные шутки, ямочки на щеках, ненасытное чрево, то, как она извивалась и какой пыл проявляла в постели.

Он прельстился ею, вдовой крестьянина из-под Эдо, двадцать лет назад. Она оставалась с ним три года, потом попросила разрешения вернуться к себе. Он позволил ей уйти. Теперь она хозяйствовала, получив богатый надел около тех мест, где родилась, дородная и довольная вдовствующая буддийская монахиня, почитаемая всеми и ни от кого не зависящая. Один раз за все время он навестил ее, и они, как старые друзья, весело хохотали без всякой причины.

– О, она хорошая женщина, – произнес Торанага.

Ябу и Оми подъехали и спешились. В десяти шагах они остановились, чтобы отвесить поклон.

– Он всучил мне свиток, – сообщил взбешенный Ябу, размахивая посланием. – «Мы предлагаем вам сегодня же выехать из Идзу в Осаку и явиться в Осакский замок для аудиенции. В противном случае все ваши земли подлежат изъятию, а их владелец будет объявлен вне закона». – Он смял свиток в кулаке и бросил его на землю. – Сегодня!

– Тогда вам лучше выехать сразу же, – посоветовал Торанага, испытывая недобрую радость при виде взбешенного и такого глупого Ябу.

– Господин, я прошу вас, – поспешил вмешаться Оми, униженно упав на колени. – Господин Ябу – ваш преданный вассал, и я покорнейше прошу не смеяться над ним. Простите, что я так неучтив, но господин Дзатаки… Простите мою грубость.

– Ябу-сан, пожалуйста, извините меня за то замечание – оно проистекало единственно из доброго расположения к вам, – поспешил заверить Торанага, ругая себя за оплошность. – Нам всем следует не терять чувства смешного, когда речь идет о таких посланиях, правда? – Он подозвал сокольничего, передал ему птицу, отпустил его и загонщиков. Потом сделал знак своим самураям, кроме Наги, уйти за пределы слышимости, сел на корточки и жестом призвал собеседников последовать его примеру.

– Может быть, вам лучше рассказать мне все, что случилось.

– Рассказывать почти нечего, – начал Ябу. – Я пошел к нему. Он принял меня не слишком вежливо. Сначала передал «приветствия» господина Исидо, потом прямо предложил заключить союз с ним и способствовать немедленному убийству вас и всех ваших самураев в Идзу. Конечно, я отказался его слушать, и сразу же, сразу – забыв об учтивости, – он протянул мне это! – Палец Ябу воинственно ткнул в сторону свитка. – Если бы не ваш приказ, я бы тут же изрубил его на куски! Я требую, чтобы вы отменили этот приказ. Как жить с таким позором? Я должен отомстить!

– Это все, что произошло?

– Разве недостаточно?

Торанага пропустил мимо ушей грубость Ябу и сердито воззрился на Оми:

– Это ты виноват, не правда ли? Почему тебе не хватило ума защитить твоего господина? Считалось, что ты его советник. Тебе следовало быть его щитом, вывести господина Дзатаки на чистую воду, попытаться выведать, что на уме у Исидо, чем он хочет подкупить господина Ябу, какие у них планы. Ты считался надежным советником. Тебе дали прекрасную возможность, а ты ее упустил, как неопытный олух!

Оми склонил голову:

– Прошу простить меня, господин.

– Я-то прощу, но не уверен, что простит господин Ябу. Твой господин принял свиток. Он сделал ход и должен выбирать.