Сёгун - Джеймс Клавелл (2017)

– Что? – опешил Ябу.

– Почему еще я сделал то, что сделал? Чтобы получить отсрочку, конечно. Выиграть время, – пояснил Торанага.

– Но один день? Какое он имеет значение? – недоумевал Ябу.

– Кто знает? День, выгаданный вами, – это день, отнятый у врага. – Глаза Торанаги метнулись обратно к Оми. – Послание от Исидо было устным или письменным?

Вместо него ответил Ябу:

– Устным, конечно.

Торанага не спускал пронизывающего взгляда с Оми:

– Ты не выполнил своего долга перед твоим господином и мной.

– Пожалуйста, извините…

– Что точно ты сказал? – (Оми не ответил.) – Ты забыл о вежливости? Что ты ответил?

– Ничего, господин. Я ничего не сказал.

– Что?

Ябу вмешался:

– Он ничего не сказал Дзатаки, потому что не присутствовал при беседе. Дзатаки хотел поговорить со мной наедине.

– Да? – Торанага скрыл ликование: Ябу подтвердил его догадку, часть правды вышла наружу. – Пожалуйста, извини меня, Оми-сан. Я считал само собой разумеющимся, что ты присутствовал.

– Это моя ошибка, господин. Я должен был настоять. Вы правы, я не смог защитить своего господина, – каялся Оми. – Мне следовало проявить настойчивость. Пожалуйста, извините меня. Ябу-сама, пожалуйста, простите меня.

Прежде чем Ябу смог ответить, Торанага смиловался:

– Конечно, ты прощен, Оми-сан. Разумеется, это право твоего господина – брать или не брать тебя с собой. Вы не взяли его с собой, Ябу-сама?

– Да, но я не думал, что это так важно. Вы полагаете, я…

– Ну, ничего уже не поправишь. Что вы намерены делать?

– Конечно, оставить указ без внимания, господин. – Ябу выглядел обеспокоенным. – Вы думаете, я мог бы как-то отвертеться и не брать его?

– Конечно. Вы могли поторговаться, вытребовать день. Может быть, и больше. Даже неделю, – добавил Торанага, проворачивая нож в ране, злобно радуясь тому, что глупость Ябу насаживает его на крючок, и вовсе не заботясь о том, что Ябу наверняка подкуплен, обманут, обласкан или запуган. – Извините, но дело уже сделано. Не ломайте голову. Как вы однажды сказали, чем скорее каждый решит, какую сторону ему принять, тем лучше. – Он встал. – Сегодня вечером нет необходимости возвращаться в полк. Вы оба приглашены ко мне на ужин. Я устраиваю пирушку.

«Для всех», – подумал он про себя с большим удовлетворением.

Ловкие пальцы Кику извлекали звуки из струн, прочно удерживая плектр. Потом она запела, и ее чистый голос заполнил молчание ночи. Все сидели как зачарованные в большой комнате, которая выходила на веранду и в сад за нею, пораженные необычным эффектом, который она производила при мерцающем свете факелов; золотые нити в ее кимоно поблескивали всякий раз, как она склонялась над сямисэном.

Торанага быстро огляделся, потревоженный свежими токами ночного воздуха. С одной стороны от него сидела Марико между Блэкторном и Бунтаро. С другой – Оми и Ябу, бок о бок. Почетное место пустовало: Дзатаки, приглашенный приятно провести вечер, разумеется, с сожалением отклонил приглашение, сославшись на болезнь, хотя видели, как он скакал в горы к северу от деревни, а в настоящее время владетель Синано со всей своей легендарной силой предавался любви. Вокруг Торанаги располагались Нага с тщательно отобранной стражей, где-то внизу ждала Гёко. Кику-сан сидела на веранде лицом к обществу, спиной к саду – маленькая, беззащитная.

«Марико была права, – подумал Торанага. – Госпожа стоит этих денег». Он увлекся ею, беспокойство, вызванное приездом Дзатаки, ослабло. «Послать за ней сегодня вечером снова или спать одному?» Его мужское естество ожило, когда он вспомнил о минувшей ночи…

– Так вы хотели меня видеть, Гёко-сан? – спросил он в своих покоях в крепости.

– Да, господин.

Он зажег палочку благовоний, которая, сгорая, отмерит один стик его времени.

– Пожалуйста, приступайте.