Сёгун - Джеймс Клавелл (2017)

Комната ему досталась так себе: татами чистые, но бумажные стенки латаные-перелатаные. Отцу Алвито пришлось остановиться в Ёкосэ на захудалом и древнем постоялом дворе – те, что получше, заняли самураи. Он выглянул в сад и услышал вдалеке голос Кику, перекрывавший шум реки. Пока куртизанка не кончит петь, Торанага не пошлет за ним. «Грязная шлюха», – выругался он про себя. Вопиющий диссонанс японского пения раздражал его больше обычного, усиливая гнев на отступника Жозефа.

– Вот что я скажу, братья, – изрек Алвито, повернувшись к послушникам. – Мы все осуждаем брата Жозефа, который вчера вечером отправился к непотребной женщине, нарушив обеты целомудрия и послушания, осквернив свою душу, обесчестив звание иезуита, свой орден и все, что за этим скрывается. Перед Богом спрашиваю каждого из вас: совершал ли кто-нибудь еще подобное?

Все замотали головами.

– Ты когда-нибудь совершал подобное?

– Нет, отец.

– Ты грешник! Признаешь ли ты перед Богом, что согрешил?

– Да, отец, я уже ис…

– Отвечай перед Богом, это в первый раз?

– Нет, не в первый, – повинился Жозеф. – Я… я согрешил еще и с другой четыре ночи назад – в Мисиме.

– Но… но вчера мы служили мессу! А как же твоя исповедь вчера, и позавчера, и еще… Ты не покаялся. Вчера мы служили мессу! Ради любви к Господу, скажи, ты причащался, не исповедовавшись, полностью сознавая свой смертный грех?

Брат Жозеф посерел от стыда. Иезуиты воспитывали его с восьми лет.

– Это… это случилось в первый раз, отец. Только четыре дня назад. Я был безгрешен всю свою жизнь. Меня опять соблазняли, и – Святая Мадонна, прости меня! – на этот раз я не устоял. Мне тридцать лет. Я мужчина… мы все мужчины. Пожалуйста, господин, Иисус прощал грешников, почему вы не можете простить меня? Мы все мужчины…

– Мы все священники!

– Мы не настоящие священники! Нас не приняли в орден. Мы даже не посвящены в духовный сан! Мы не настоящие иезуиты. Мы не можем принести четвертый обет, как вы, отец, – уныло заявил Жозеф. – Другие ордены посвящают своих братьев, но только не иезуиты. Почему бы не…

– Придержи язык!

– Не буду! – вспыхнул Жозеф. – Пожалуйста, извините меня, отец, но почему бы не удостоить посвящения нескольких из нас? – Он указал на одного из братьев, высокого круглолицего человека, который спокойно наблюдал за происходящим. – Почему не посвятить брата Мигеля? Он обучается у вас с двенадцати лет, сейчас ему тридцать шесть, и он настоящий христианин, почти священник. Он обратил в нашу веру тысячи людей, но все еще не посвящен, хотя…

– Ради Бога, ты будешь…

– Ради Бога, ответьте мне, отец, почему никто из нас не посвящен! Кто-нибудь должен осмелиться и спросить вас! – Жозеф вскочил. – Я готовился шестнадцать лет, брат Маттеу – двадцать три, Жулиан – еще больше. Мы отдаем ордену всю свою жизнь, бесчисленные годы. Знаем молитвы, службы, псалмы лучше, чем вы. Мы с Мигелем даже говорим на латыни и порту…

– Прекрати!

– …Португальском. Мы читаем бо́льшую часть проповедей и ведем богословские диспуты с буддистами, а также со всеми остальными язычниками. Мы обращаем в нашу веру больше всех остальных. Мы это делаем! Во имя Бога и Мадонны, чем мы плохи? Почему мы недостаточно хороши для иезуитов? Только потому, что мы не португальцы и не испанцы или потому, что не такие круглоглазые и волосатые? Скажите, ради Бога, отец, почему в иезуиты не посвящают японцев?

– Сейчас тебе следует прикусить язык!

– Мы даже побывали в Риме, Мигель, Жулиан и я! – взорвался Жозеф. – Вы никогда не были в Риме, не встречались с генералом ордена или его святейшеством папой римским, как мы…

– Это еще одна причина, почему тебе лучше не пускаться в споры. Ты дал обет целомудрия, бедности и послушания. Тебя выбрали среди многих, оказали милость, а ты погубил свою бессмертную душу…