Сёгун - Джеймс Клавелл (2017)

И тогда Бунтаро передумал. Она была совершенной гостьей, а нынешняя тя-но-ю – лучшей чайной церемонией из всех, какие он проводил, поэтому он вернул ей покой и время – ту же меру, которую сам получил от нее.

– Ступайте на постоялый двор. Спите спокойно, – вздохнул он, взял стилет и протянул ей. – Когда с кленов опадет листва или когда вы вернетесь из Осаки, мы начнем сначала. Как муж и жена.

– Да. Благодарю вас.

– Вы соглашаетесь по доброй воле, Марико-сан?

– Да.

– Перед вашим Богом?

– Да. Перед Богом.

Марико поклонилась, взяла свое оружие, упрятала его за оби, еще раз поклонилась и ушла.

Ее шаги замерли вдалеке. Бунтаро глянул на веточку, которую по-прежнему держал в руке: слеза еще не скатилась с листочка. Когда он осторожно клал веточку на последний оставшийся уголь, пальцы его тряслись. Чистые зеленые листья изгибались, обугливаясь. Слеза испарилась с тихим шипением.

Через некоторое время он заплакал в тишине от ярости, внезапно почувствовав в глубине души, что она изменяла ему с Андзин-саном.

Блэкторн увидел, как она выходит из калитки и шагает по хорошо освещенному саду. У него перехватило дыхание при виде ее совершенной красоты. Рассвет медленно охватывал восточную часть неба.

– Здравствуйте, Марико-сан.

– О, здравствуйте, Андзин-сан! Извините, вы напугали меня – я не заметила вас. Вы еще на ногах?

– Нет. Гомэн насай, не еще, а уже. – Он улыбнулся и показал на небо, предвещавшее наступление утра. – Эту привычку я приобрел на море – просыпаться перед рассветом, чтобы выйти на корму и встречать солнце. – Его улыбка стала еще шире. – Это вы поздно ложитесь.

– Я и не заметила, как… как ночь закончилась. – Самураи, стоявшие на часах у ворот и всех калиток, с любопытством наблюдали за ними. Среди них Нага. Ее голос стал почти неслышим, когда она переключилась на латынь: – Следи за своими глазами, прошу тебя. Даже в темноте ночи скрываются предвестники судьбы.

– Я прошу прощения.

Они оглянулись на стук конских копыт у главных ворот. Прибыли сокольничие, загонщики и стража. На шум вышел понурый Торанага.

– Все готово, господин, – доложил Нага. – Можно мне поехать с вами?

– Нет, благодарю тебя. Отдохни немного. Марико-сан, как прошла тя-но-ю?

– Необычайно красиво, господин. Очень, очень красиво.

– Бунтаро-сан – большой мастер. Вам повезло.

– Да, господин.

– Андзин-сан! Не хотите поехать поохотиться? Я бы поучил вас, как пускать соколов.

– Что?

Марико сразу же перевела.

– Да, благодарю вас, – сказал Блэкторн.

– Хорошо. – Торанага указал ему на лошадь. – Вы поедете со мной.

– Да, господин.

Проводив их, Марико отправилась к себе в комнату. Служанка помогла ей раздеться, снять краску с лица и распустить волосы. Марико велела девушке оставаться в комнате и следить, чтобы ее никто не беспокоил до середины дня.

– Да, госпожа.

Распростершись на стеганом тюфяке, Марико закрыла глаза и позволила телу довериться успокоительной мягкости постели. Она устала, но была в приподнятом настроении. Тя-но-ю помогла ей воспарить до удивительных высот покоя, очистила душу, и оттуда экстатическое, исполненное радости решение пойти на смерть вознесло ее к новым вершинам, доселе неизведанным. Возвращение с этих заоблачных высей к жизни еще раз приоткрыло ей жутковатую, невероятную красоту бытия. Она словно была не в себе, когда терпеливо отвечала Бунтаро, уверенная, что ее слова и поведение безупречны. Она свернулась калачиком в постели, счастливая, что мир еще существует… пока не облетела листва.

«О Мадонна! – исступленно молилась она. – Благодарю тебя за милосердие, за то, что дала мне отсрочку. Благодарю тебя. Я буду почитать тебя всем сердцем, всей душой вечно».