Сёгун - Джеймс Клавелл (2017)

Она прочитала про себя «Аве Мария» в полном смирении и, попросив прощения у Бога, верная своему обычаю и воле сюзерена, упрятала Его до следующего дня в один из дальних закоулков души.

«А что бы ты стала делать, – подумала она, засыпая, – если бы Бунтаро попросил тебя разделить с ним ложе?

Я бы отказалась.

А если бы он настаивал? Ведь это его право.

Я бы сдержала обещание. О да. Ничего не изменилось».

Глава 44

В час козы кортеж вновь пересек мост. Все происходило, как и в первую встречу, за исключением того, что Дзатаки и его люди оделись легко, в дорогу… или в бой. Они явились во всеоружии и, хотя ничем не выдавали настороженности, ждали смертельной схватки, которая могла произойти в самом скором времени. Самураи Дзатаки расселись напротив самураев Торанаги, значительно превосходивших их числом. В стороне, среди зрителей, стоял отец Алвито. И Блэкторн.

Торанага приветствовал Дзатаки с той же спокойной, холодной вежливостью. Последовало то же долгое церемонное рассаживание. Только сегодня даймё остались на помосте одни и подушки разделяла значительная дистанция. Над ними нависало низкое небо. Ябу, Оми, Нага и Бунтаро располагались у помоста, за спиной Торанаги, позади Дзатаки сидели четверо его военачальников.

В назначенное время Дзатаки вынул второй свиток.

– Я пришел за ответом.

– Я согласен ехать в Осаку и отдаться на волю Совета регентов, – спокойно ответил Торанага и поклонился.

– Вы собираетесь предстать перед Советом? – Лицо Дзатаки недоверчиво искривилось. – Вы, Торанага-но Миновара, вы собираетесь…

– Послушайте, – прервал его Торанага звучным командирским голосом, который разнесся над пустошью. – Мы должны повиноваться Совету регентов. Даже если он создан незаконным порядком. Ни один даймё не вправе возмущать покой в государстве, сколь бы прав он ни был. Мы уже видели, что из этого получается. Если даймё затевает переворот, долг остальных – уничтожить его. Я поклялся тайко никогда не нарушать мира, даже если в стране воцарится само зло. Я принимаю приглашение. И выезжаю сегодня.

Пораженные ужасом, самураи пытались понять, что означает этот невероятный поворот событий. Все с болью в сердце осознавали, что большинство из них, если не всех, ожидает участь ронинов, а значит, неизбежная потеря чести, доходов, семьи, будущего. Бунтаро знал, что будет сопровождать Торанагу в его последней поездке и разделит судьбу господина – вместе со всей своей семьей, всеми ее поколениями. У Исидо накопился слишком длинный счет к нему, Бунтаро, чтобы простить. Да и какой самурай захочет остаться в живых, когда его господин трусливо отказывается от честной битвы? «Карма, – горько подумал Бунтаро. – Будда, дай мне силы! Теперь я должен буду лишить жизни Марико и нашего единственного сына, прежде чем покончить с собой. Когда? Как только исполню свой долг и мой господин с почетом отойдет в „великую пустоту“. Ему понадобится преданный помощник, не так ли? Все пропало, как листья осенью, будущее и настоящее, „малиновое небо“ и судьба. Как раз вовремя. Теперь господин Яэмон наверняка унаследует власть. Все-таки господин Торанага тайком, в глубине души, жаждал власти, как бы он того ни отрицал. Может быть, тайко оживет в своем сыне, мы снова будем воевать с Китаем и на этот раз победим, чтобы встать на вершине мира. Это наш божественный долг».