Сёгун - Джеймс Клавелл (2017)

Она весело щебетала, осыпая его похвалами и ласками, пока он не уснул; ее руки и голос, привычные к таким вещам, легко помогли им достичь желаемого. Мыслями она была далеко. Она размышляла о Марико и ее любовнике, обдумывая разные хитрые ходы.

«Какой силы должен быть нажим на госпожу Тода? И кому их можно выдать? Кем пригрозить? Очень осторожно, конечно. Торанагой, Бунтаро или кем-нибудь еще? Христианским священником? Какая в этом выгода? Или господином Киямой? Ведь любой скандал, связывающий благородную госпожу Тода с чужеземцем, расстроит брак ее сына с внучкой Киямы. Сделает ли ее сговорчивой угроза разоблачения? Или оставить все как есть? Может, это сулит какие-то выгоды.

Жаль Марико. Такая красивая женщина! Могла бы стать прекрасной куртизанкой. Жаль и Андзин-сана. О, он так умен – на нем можно было бы неплохо поживиться.

Как мне с умом использовать их тайну, чтобы извлечь выгоду до того, как они погибнут?

Будь осторожной, Гёко! – предостерегла она себя. – Осталось совсем немного времени, чтобы с пользой распорядиться новыми секретами. Например, о ружьях и снаряжении, припрятанном крестьянами в Андзиро. Или о мушкетном полку: его численности, командирах, организации и количестве ружей. Или о Торанаге, который той ночью в Ёкосэ от души порезвился с Кику: сто проникновений с силой тридцатилетнего мужчины в классическом ритме – шесть мелких толчков, пять глубоких. Потом он спал как ребенок. Разве так ведет себя человек, которого гложет тревога, а?

А как мучился этот девственник с тонзурой? Голый повалился на колени, чтобы выпросить у христианского Бога прощения за то, что собирался согрешить с девушкой. И замолить другой грех, настоящий, который совершил в Осаке, выдав тайну исповеди прокаженного господину Хариме. Пригодится это Торанаге? Бесконечные излияния о том, что шептали ему на исповеди, затем молитва с плотно закрытыми глазами, прежде чем бедный глупец неумело развел бедра девушки и излился раньше времени, как грязная ночная тварь. Столько ненависти, такие корчи стыда, настоящая агония…

А как быть с тем, что второй повар Оми сболтнул служанке, та – своему любовнику, а этот последний – Акико? Повар подслушал, как Оми и его мать сговаривались убить Касиги Ябу, их сюзерена. Ха! Выдать этот секрет – все равно что выпустить кошку среди голубей Ябу! Может, эту тайну – про Оми и Ябу – предложить Дзатаки? Или шепнуть Торанаге? А слова Дзатаки, которые тот пробормотал во сне? Девушка запомнила их и пересказала мне на следующий день за целый серебряный тёгин. Оказывается, господин Исидо и госпожа Отиба едят вместе и спят вместе. Дзатаки сам слышал их стоны и крики, как будто ян пронзал инь! – Гёко состроила брезгливую мину. – Удивительно, правда? Такие важные персоны!

И еще одно удивительное обстоятельство: достигая „облаков“ и „дождя“, а также несколько раз до этого господин Дзатаки называл девушку Отибой. Любопытно, правда?

Не запоет ли столь желанный всем Дзатаки другую песню, если Торанага предложит ему в награду саму Отибу?»

Гёко хихикнула, радуясь тому, что мужчины легко изливают самые поразительные тайны вместе со своим «отрадным соком».

– Он изменится, – пробормотала она уверенно. – О да, очень.

– Что?

– Ничего-ничего, Инари-тян. Сладко ли тебе спалось?

– Что?

Она улыбнулась и позволила ему снова уснуть. Потом, когда он собрался с силами, стала ласкать его руками и губами, доставляя наслаждение и наслаждаясь.

– А где сейчас англичанин, святой отец?

– Я точно не знаю, Родригес. Должно быть, на одном из постоялых дворов к югу от Мисимы. Я послал слугу узнать, где именно. – Алвито подобрал остатки подливки хлебной коркой.

– Когда вы будете знать?

– Завтра наверняка.

– Мне хотелось бы повидать его еще раз. Он в порядке? – спокойно спросил Родригес.

– Да.

Судовой колокол ударил шесть раз. Три часа дня.