Метро 2035 - Дмитрий Глуховский (2015)

– Я вас искал.

– Ну вот: нашел! Артем – это Геннадий Никитич, Геннадий Никитич – Артем.

– Очприятн! – всхрапнул боров.

Артему только сейчас пришло в голову прикрыть срам. Только сейчас стал подозревать: ну а если не снится? Бред вокруг невыносимый, но нельзя же во сне подумать о том, что спишь, и что скоро просыпаться, ведь от этого же сразу проснешься?

Он сел голым задом на бархатный стул, прикрылся салфеткой. Как в таком положении допрашивать Бессолова? Где Артемов наган? Чем ему угрожать, чтобы правду говорил? Столовым ножом?

– Как я здесь оказался?

Спросил, чтобы не признаваться про сон.

– Подружка твоя меня уговорила. Наша общая.

– Что?.. Саша?

– Саша. Исключительно слезно меня молила. А я, знаешь, мягкий человек по природе. Ну и потом вспомнил тебя, какой ты смешной. Неплохо тогда оттянулись… Молочный брат, так сказать. Так что мое сердце дрогнуло. Я ведь тебя с колен поднял. Помнишь что-нибудь? Ты, кажется, глистой злоупотребил. Был несколько не в себе. Но со всеми заданиями справился.

– Какпикантн!

Артем влез поглубже под скатерть. Вдруг почувствовал себя очень голым, по-стыдному, по-идиотски. Саша просила у этого упыря спасти его? Его выхаживали, потому что Саша уговорила?

– Я не хочу. Мне не нужно такое. Мне не нужно, чтобы ты мне тут эти подачки свои!

– Узнаю брата Колю. И тогда ведь как воевал! Под глистой. Собирался наводить мировую справедливость. Особенно когда про Мельника мы с тобой беседовали. Две сигареты у меня истратил, чтобы свести наколку. Неужели – ноль?

– Где мы? Я? Сейчас?

– Мы? В бункере. Нет, не в вашем героическом бункере, не делай таких глаз. Тут этих бункеров, под Москвой, знаешь… Мы вот себе поприличней подобрали. С евроремонтом. Остальные – так себе. Где подтоплено, а куда вообще не попасть, так двери проржавели.

– Именнтак!

Подошла врачица и с ней охранники; нарядные, в кителях, будто с парада только. Изготовились Артема крутить.

– Ну что ж вы, сразу заберете его у меня? – расстроился Бессолов. – Дайте потолковать с человеком. У него вопросов, наверное, тьма.

Врачица согласилась, отошла.

– Саша меня сюда?

Голым и бессильным. Спасла?

– Ну да. Облучился, говорит, парень. Облучился, потому что сам, в одиночку, разгадал все ваши страшные тайны. Очень хотел на поверхность и вот дошел. Радиоцентр в Балашихе даже штурмом взял. Глушилки отключил! К народу обращался! Герой! Молодчага!

– Она рассказала? Тебе?

Предала? Выдала?

– И она тоже. Ну и свои источники. Я тебя, признаться, недооценил тогда. Ты, правда, лыка не вязал. Люблю вот это: с простым человеком побеседовать. Чуть-чуть ему рассказать, как все на самом деле, и понюхать, как у него там мозги дымить начинают. Тут многие годами в метро не выходят, а я любопытный. Ну мне и по работе положено с людьми общаться.

– Замечательнчлаэк! – высказался боров.

– Мы… В Москве?

– В Москве, конечно.

– Бункер? Почему… Так странно выглядит? Почему знамена советские? Это… Я не понимаю. Это Красная Линия разве Ганзой заправляет? Или Ганза все-таки – Красной Линией?

– Какая разница?

– Что? – нахмурился Артем; белый зал сползал куда-то вбок, вверх.

– А есть какая-то разница между Красной Линией и Ганзой? – зыбуче улыбнулся Бессолов. – Ты бы еще между красными и фашистами десять различий нашел.

– Не понимаю.

– Это хорошо. А я готов объяснить. Пойдем-ка пройдемся тут. Без штанов, правда, не очень будет все-таки. Эй! Человек!

Прибежал суетливый официант в бабочке, седой и усатый. Бессолов ему приказал с себя снять портки и рубаху, чтобы гостя одеть. Артем потребовал свою одежду, но ему сказано было: все сожгли. Тогда согласился на черно-белый наряд, кроме уж бабочки. Официант, подрагивая седовласым животиком, стоял смирно. Ангельскую кровь врачица отцепила, прокол в руке заклеила пластырем.