Метро 2035 - Дмитрий Глуховский (2015)

– Лично мне… – он потрогал свое острое колено; ноги у него были худые, бессильные, никчемные. – Лично мне, да? Анзор! – сказал он недобро, негромко. – А ведь мы и сами могли бы догадаться, а? Про фашистов. Могли бы мы?

Из оцепления теперь наконец некоторые оборачивались на Артема, узнавая. Артему потеплело. Может, улыбались под масками. Два года не объявлялся все-таки. Но мог бы и сто два – с кем воевал, того все-таки не забудешь. Зря сомневался.

– Могли бы, товарищ полковник.

– Погоди. А если они Охотный ряд отрежут… Площадь Революции тогда тоже без поддержки будет. Там же единственный переход через Театральную с Красной Линии, так?

– Так точно, – подтвердил рыжий Анзор.

– Если это все правда, – Мельник крутанул левое колесо, сделал в раздумье полукруг. – Я бы на их месте уже и Площадь сразу оттяпал. Так одна станция в плюс, а так – две.

Точно, понял Артем. Грех не взять. Все равно крови литься. Дитмар, конечно, попробует.

– Вопрос – не велик ли кусок. А что, удалось им переходы отрезать?

– Один точно нет, – ответил Артем, сообразив.

– Ну, значит, красные будут перебрасывать силы и отвоевывать. А это что? Большая война в шаге от нас. От Полиса. По трем направлениям сразу, – он поднял левую руку, загнул на ней пальцы. – Площадь Революции – это один перегон от нашей Арбатской. Охотный ряд – отсюда, от Библиотеки. И Боровицкая – от Рейха, от Чеховской. Нас коснется. Вопрос – когда. Завтра, послезавтра, или через неделю.

Мельник оглядел своих бойцов; их хватало ровно, чтобы очистить половину платформы.

– Половину здесь оставить, – приказал он Анзору. – Половину на Площадь Революции.

И покатился сам, неровно, к лестнице.

– Святослав Константинович… Я поговорить с вами…

– Иди, – Мельник катил дальше, не останавливаясь.

Довезли его до Арбатской, где у полковника было свое помещение. По пути не говорили. Артем не хотел при свидетелях, а Мельник вообще не хотел. Артема оставил в предбаннике с Летягой; сам заперся у себя. Чужой им обоим Анзор побежал с каким-то поручением, и только тут русый Летяга Артема обнял, чуть кости ему не переломав, подмигнул косящим глазом.

– Как ты? – прошептал он.

– Скучаю, – сознался Артем.

– Обратно не возьмет? – Летяга кивнул на дверь. – За что лютует?

– Из-за Ани.

– Ну ты тоже… Ягодку его сорвал! – Летяга бесшумно хохотнул, толкнул Артема в грудь, пошатнул его. – Думаешь, он ее для таких шалопаев растил?

– А вы тут как?

– Много новых набрали. После бункера…

Переглянулись, помолчали.

– Да. Не отвечает. Отключился. В отказ ушел. Достанем, Алексей Феликсович. Вручим. Принято. Есть! – еле пролезло под дверь тихое из Мельникова кабинета.

Мелькнуло – кому это Мельник рапортует? Какому-то Феликсовичу? Мельник! Чтобы сгладить, чтобы не думали, что он подслушивает, Артем спросил про закрытую дверь:

– Как он?

– Ну как… – Летяга помялся; совсем в шепот ушел. – Перед тем, как на Библиотеку идти, решил до ветру… Приспичило. И в сортире упал с этой клятой коляски на пол. Мы, конечно, стояли там рядом… Снаружи. Хотели войти, поднять его… Ноги ведь не свои, и рука одна всего. Он как заорет – пшли вон! Десять минут по полу кочевряжился… Пока сам обратно не залез… И хер его знает, как он залез… Одной рукой. Чтобы мы его только на полу без порток не видели. Вот так.

– Да…

– Вот те и да. Ладно. Ты… Ты-то сюда какими судьбами?

– Я-то…