Боги войны - Виктор Мишин (2021)

– Давай, родной, вперед, я на ту кучу залезу, там фрицев лучше будет видно, – указываю в нужную сторону.

Вскарабкавшись на кучу битого кирпича, я чуть не улетел обратно. С той стороны на нее так же лезли фрицы. Ах вы, суки, не хотите бежать? Ну, тогда получайте! Видимо, все произошедшее со мной за последние дни наконец выплеснулось наружу. Думаете, я фашистов из автомата на весь диск положил? Зря, хотя я тоже от себя не ожидал. Я просто прыгнул на них. Не к ним, не подскочил ближе, а именно сверху, как орел, бросился, бросив в сторону «папашу».

Их было четверо. Четверо здоровых, сильных мужиков, которые притащились сюда, на нашу землю, пришли, чтобы убивать. А я убивал их. Что происходило вокруг, не видел и не хотел видеть. Ударом кулака в лицо я просто размозжил первому врагу челюсть. Даже восстанавливать нечего будет, в крошки. Удар-то у меня о-го-го какой. Второй успел поднять автомат. Не отбивая его в сторону, просто рву на себя за ствол и выдергиваю его чуть не с руками. Немец орет, трясет руками, а я стволом его же автомата бью его в голову. И этому разворотил всю морду. Следующие двое были с винтовками и они… побежали. Но от меня уже было не убежать. Со всей силы швыряю трофейный МП-40 в спину одному, а сам кидаюсь на второго. Обхват головы моими ладонями-лопатами, резкий поворот, хруст, отшвыриваю обмякшее тело и перевожу взгляд на того, что был сбит мною автоматом. Он сидит на жопе и пытается отползти от меня, выставив руки перед собой. Сквозь грохот боя едва различаю просьбу не убивать, но не могу с собой ничего поделать. Просто хватаю немца в охапку и со всей дури опускаю вниз, одновременно приседая и выставляя колено. Снова хруст, на этот раз спины немца. Жестко? Было не до этого. Было бы их тут с десяток, положил бы и десяток. Злость, воспоминания о прошлой жизни, все свои знания и ненависть я выплескивал сейчас на этих, говоривших на чужом языке, людей. Перед глазами кровавая пелена, я хочу убивать!

В меня со всего маха влетает Никоненко, пытаясь сбить с ног, ага, только сам упал. Но все же обращаю на него внимание, а он что-то орет. Когда он успел вернуться?

– Чего? – рычу я, удивляясь собственному голосу.

– Товарищ командир, ложитесь, пулемет! – только и различаю я, но успеваю упасть на колено, прежде чем пули из МГ проносятся рядом.

Только сейчас, лежа на земле, прихожу в себя и осматриваю округу. Залегли уже все. Кто-то навсегда, кто-то еще шевелится. Живые вроде наши, немцев таковых не видно. Одни трупы. Понимаю, что сейчас отходняк пойдет, но держу себя в руках.

– Вот вас вообще нельзя одного оставлять, – причитает Вадим, – куда вы полезли?

– Не знаю, Вадим, не знаю, а где мы? – реально потерялся в пространстве.

– Зачем в рукопашную полезли? Немцев же здесь больше было!

– Да ну, не заметил, чего там наши?

– Вон ротный ползет, сейчас узнаем.

Ротный ухмылялся и плакал одновременно. Рассказывая взахлеб, он плакал, оттого что роты у него больше нет. Можно сказать, что в этом виноват я. Куда я полез, какая рукопашная? Нам повезло сейчас, что вокруг много укрытий и пулемет нас просто не может достать. Но могут минометы!

Командую отход, а сам еще раз поднимаюсь на кучу. Отходят. Еле-еле, постоянно оглядываясь, враги бегут к спасительным траншеям под прикрытие пулеметов. А те хреначат только дай.

– Я тут буду, – бросил я ротному. – Вадик!

– Здесь я.

– Давай радиста сюда, прицел…

Мы долбили немцев, пока не кончились снаряды. А было их… Мало, в общем. Только сейчас я вспомнил, что посылал Никоненко именно на поиски снарядов.

– Нашел я этих соплежуев. Сидели в лесу, даже машины укрыли, хрен разглядишь. Четыре машины там, водители, техники, даже пехтура была, но мало.

– Снаряды будут?

– А то как же, – с важностью замечает сержант.

– Водил, да и всех остальных на батарею, бегом!