Кровь эльфов - Анджей Сапковский (1994)

– Смерть, – мягко сказал Весемир. – Смерть, дитя мое.

Трисс взглянула на Цири, пискливо упрекавшую Койона в обмане. Койон обнял ее, рассмеялся. Чародейка вдруг поняла, что никогда, никогда раньше не слышала, чтобы ведьмаки смеялись.

– Кому? – быстро спросила она, глядя на Койона.

– Ему, – сказал Весемир.

– И мне, – добавил Геральт. И улыбнулся.

– А когда проснулась…

– Ничего не помнила. А мы не расспрашивали.

– И правильно сделали. Теперь о пророчестве. Оно было конкретным, детальным?

– Нет, – глянул ей прямо в глаза Геральт. – Путаным. Не спрашивай об этом, Трисс. Нас печалит не содержание ворожбы и бреда Цири, а лишь то, что с ней творится. Мы боимся не за себя, а за…

– Осторожнее, – бросил Весемир. – Не говори об этом при ней.

Койон подошел к столу, таща девочку на закорках.

– Пожелай всем спокойной ночи. Полночь близко. Вот-вот кончится Мидинваэрн. С завтрашнего утра весна ближе с каждым днем!

– Пить хочется. – Цири слезла с закорок, потянулась к кубку Эскеля. Ведьмак ловко отодвинул кубок, схватил кувшин с водой. Трисс быстро поднялась.

– Прошу, – подала она девочке свой наполовину полный кубок, одновременно многозначительно сжав руку Геральту и глядя в глаза Весемиру. – Пей.

– Трисс, – шепнул Эскель, видя, как Цири взахлеб пьет. – Что ты делаешь? Это же…

– Помолчи, пожалуйста.

Ждать почти не пришлось. Цири вдруг напряглась, тихо крикнула, улыбнулась широкой, счастливой улыбкой. Зажмурилась, раскинула руки. Засмеялась, закружилась, затанцевала на цыпочках. Ламберт молниеносно отбросил стоявший на дороге табурет, Койон встал между танцующей девочкой и огнем камина.

Трисс вскочила, вырвала из-за декольте амулет – оправленный в серебро сапфир на тонкой цепочке. Крепко зажала его в кулаке.

– Дитя, – простонал Весемир, – что ты делаешь?

– Я знаю, что делаю, – сказала она резко. – Девочка впала в транс, а я установлю с ней психический контакт. Войду в нее. Я вам говорила, что она представляет собою что-то вроде магического посредника, передатчика, я должна знать, что она передает, как и откуда черпает ауру, как ее преобразовывает. Сегодня Мидинваэрн, удачная ночь для такого мероприятия…

– Не нравится мне это, – нахмурился Геральт. – Совсем не нравится.

– Если у одной из нас случится эпилептический припадок, – отмахнулась от него чародейка, – знаете, как поступить. Прутик в зубы, поддержать, переждать. Головы выше, ребята. Мне доводилось делать такое не раз.

Цири перестала плясать, села на пол, вытянула руки, опустила голову на колени. Трисс прижала к виску уже теплый амулет, прошептала формулу заклинания. Закрыла глаза, сосредоточилась, выслала импульс.

Море зашумело, волны с грохотом ударили в скалистый берег, высокими гейзерами взвились меж камней. Она махнула крыльями, ловя соленый ветер. Невероятно счастливая, спикировала, догнала стаю подружек, задела коготками хребты волн, снова взмыла в небо, роняя капли, стала планировать, носимая вихрем, шумящим в маховых и правильных перьях. Сила внушения, подумала она трезво. Всего лишь сила внушения. Чайка!

Трииисс! Трииисс!

Цири! Где ты?

Трииисс!

Чайки умолкли. Правда, чародейка еще чувствовала на лице мокрые брызги белых грив, но под ней уже не было моря. Вернее, было, но это было море трав, бескрайняя, уходящая за горизонт равнина. Трисс с ужасом поняла, что перед ней раскинулась степь, окружающая вершину Холма под Содденом. Но нет, это был не Холм. Это не мог быть Холм.

Небо вдруг потемнело, вокруг заклубились тени. Трисс видела длинную цепь размытых фигур, медленно спускающихся по склону. Слышала набегающие друг на друга шепотки, складывающиеся в непонятный, волнующий хор.

Цири стояла рядом, повернувшись спиной. Ветер развевал ее пепельные волосы.