Меч предназначения - Анджей Сапковский (1992)

– Думается, риггер. – Геральт стащил башмаки, скинул одежду и опустил ноги в лохань. – Черт, Йеннифэр, холодно. Не сможешь подогреть?

– Нет. – Чародейка, приблизив лицо к зеркалу, с помощью стеклянной палочки капнула себе что-то в глаз. – Такое заклинание ужасно утомляет и вызывает у меня тошноту. А тебе после эликсиров холодная вода на пользу.

Геральт не спорил. Спорить с Йеннифэр было бесполезно.

– Трудно было? – Чародейка погрузила палочку во флакончик и капнула в другой глаз, смешно скривив рот.

– Ничего особенного.

Из-за раскрытого окна долетел грохот, треск ломаемого дерева и голос, фальшиво, нескладно и нечленораздельно повторяющий припев популярной непотребной песенки.

– Риггер. – Чародейка потянулась к очередному флакончику из стоящей на столе солидной батареи, вынула пробку. В комнате запахло сиренью и крыжовником, – Времена настали! В городе и то легко найти работу для ведьмака. Нет нужды таскаться по пустырям. Знаешь, Истредд утверждает, что это становится правилом. Место вымирающих в лесах и болотах существ занимает что-то другое, какая-то новая мутация, приспособленная к искусственной, созданной людьми среде.

Геральт, как всегда, поморщился при упоминании об Истредде. Он уже пресытился постоянными ахами и охами Йеннифэр по поводу гениальности Истредда. Даже если Истредд был прав.

– Истредд прав, – продолжала Йеннифэр, втирая в щеки и веки нечто, пахнущее сиренью и крыжовником. – Посуди сам, псевдокрысы в каналах и подвалах, риггеры на свалках, пласкуны в загаженных рвах и стоках, прудовики в мельничных прудах. Какой-то симбиоз получается, не думаешь?

«И гули на кладбищах, пожирающие покойников на следующий же день после похорон, – подумал Геральт, споласкивая мыльную пену. – Полный симбиоз. Точно».

– Да. – Чародейка отставила флакончик и баночки. – В городах тоже можно найти занятие для ведьмака. Думаю, когда-нибудь ты наконец осядешь в каком-нибудь городе.

«Скорее меня удар хватит», – подумал он. Но вслух не сказал.

Противоречить Йеннифэр значило довести дело до скандала, а скандалить с Йеннифэр было небезопасно.

– Ты закончил, Геральт?

– Да.

– Вылезай из лохани.

Йеннифэр, не вставая, небрежно махнула рукой и проговорила заклинание. Вода из лохани вместе с той, что разлилась по полу и стекала с Геральта, собралась в полупрозрачный шар и со свистом вылетела в окно. Послышался громкий плеск.

– А, чтоб вас, сукины дети! – долетел снизу сердитый возглас. – Некуда, что ли, обмылки плескать? Чтоб вас вши живьем зажрали, чтоб вас сказило, чтоб вы сдохли!

Чародейка прикрыла окно.

– Черт побери, Йен, – захохотал ведьмак. – Могла бы откинуть подальше.

– Могла, – буркнула она. – Да не хотела.

Йеннифэр взяла со стола светильник и подошла к Геральту. Белая ночная рубашка, повторяющая все движения тела, делала ее невероятно привлекательной. «Больше, чем будь она голой», – подумал он.

– Хочу тебя осмотреть, – сказала она. – Риггер мог оцарапать.

– Но не оцарапал. Я бы почувствовал.

– После эликсиров? Не смеши. После эликсиров ты не почувствуешь и открытого перелома, пока торчащая кость не станет цепляться за живые изгороди. А на риггере могло быть все, до столбняка и трупного яда включительно. В случае чего еще не поздно противодействовать. Повернись.

Он чувствовал на теле мягкое тепло светильника, случайные прикосновения ее волос.

– Вроде бы все в порядке, – сказала она. – Ляг, пока эликсиры не свалили с ног. Эти смеси чертовски опасны. Ты день ото дня постепенно убиваешь себя.

– Я вынужден принимать их перед дракой.

Йеннифэр не ответила. Снова присела к зеркалу, медленно расчесала черные, крутые, блестящие локоны. Она всегда расчесывала волосы перед тем, как лечь в постель. Геральт считал это чудачеством, но обожал наблюдать за ней во время этой процедуры и подозревал, что Йеннифэр это знала.